Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Том. 7   ::   Гончаров Иван Александрович

– У меня ничего нет, кроме дружбы к тебе, – сказала потом, протягивая ему руку, – я не осуждаю тебя – и не могу: я знаю теперь, как ошибаются…

Она едва говорила,очевидно делая над собой усилие, чтобы немного успокоить его.

Он пожал протянутую руку и безотрадно вздохнул.

– Ты добра, как женщина, – и судишь не умом, а сердцем эту «ошибку»…

– Нет: ты строг к себе. Другой счел бы себя вправе после всех этих глупых шуток над тобой… Ты их знаешь: эти записки… Пусть с доброй целью – отрезвить тебя, пошутить – в ответ на твои шутки. Всё же – злость, смех! А ты и не шутил… Стало быть, мы, без нужды, были только злы и ничего не поняли… Глупо! глупо! Тебе было больнее, нежели мне вчера…

– Ах, нет! я иногда сам смеялся и над собой, и над вами, что вы ничего не понимаете и суетитесь. Особенно когда ты потребовала пальто, одеяло, деньги для «изгнанника»…

Она сделала большие глаза и с удивлением глядела на него.

– Какие деньги, какое пальто? что за изгнанник? Я ничего не понимаю…

У него лицо немного посветлело.

– Я и прежде подозревал, что это не твоя выдумка, а теперь вижу, что ты и не знала!

Он коротко передал ей содержание двух писем с просьбой прислать денег и платье.

У ней побелели даже губы.

– Мы с Наташей писали к тебе попеременно, одним почерком, шутливые записки, стараясь подражать твоим… Вот и всё. Остальное сделала не я… я ничего не знала!.. – кончила она тихо, оборачиваясь лицом к стене.

Водворилось молчание. Он задумчиво шагал взад и вперед по ковру. Она, казалось, отдыхала, утомленная разговором.