Порфира и олива   ::   Синуэ Жильбер

Измученный Перенний пожал плечами:

— Да ты что, не понимаешь? Я же пытаюсь тебя спасти!

— И я признателен тебе за это. Но на что станет похоже мое существование, если я предам самого себя?

— Клянусь Юпитером! Я же не предлагаю тебе отречься от твоего Назареянина! Мне бы хватило самого простого, формального жеста!

— Разумеется, но для меня и этот простой жест — слишком весом. Я христианин. И хочу жить как таковой, не иначе. По крайней мере, до той поры, — он выдержал паузу, потом заключил, — по крайней мере, пока ты не решишь послать меня на смерть.

— Ты сам себе выносишь приговор.

— Нет, меня обрекают на гибель императорские декреты, которые ты и сам в глубине души считаешь несправедливыми. Декреты, которых ты не осмеливаешься обойти.

Эта последняя фраза только усилила раздражение Перенния. Он крепко стукнул ладонью по слоновой кости подлокотника своего курульного кресла, поднялся и резким тоном возвестил:

— Марк Туллий Аполлоний, ты признаешься приверженцем запрещенной религии и членом недозволенного сообщества. За эти два преступления приговариваю тебя к высшей мере наказания.

— А я, Тигид Перенний, я прощаю тебя, — невозмутимо отозвался престарелый сенатор.

У префекта преторских когорт аж дух захватило при виде подобного самообладания, но чувствуя, что не сумеет ответить с подобающим достоинством, он воздержался от реплики и сделал преторианцам знак увести приговоренного.