Порфира и олива   ::   Синуэ Жильбер

Ипполит застонал и схватился за голову:

— Они схватили моего отца? Да или пет?

— И твоего отца, и всех, кто присутствовал на собрании, — прошептала Эмилия, подавляя рыдание.

— Вы должны были оставить меня там. Мое место среди моих братьев.

— И в центре арены тоже? — съязвил Калликст. Но Ипполит впервые не принял вызова. Ограничился тем, что печально подтвердил:

— Если надо, то да.

Фракиец, смертельно подавленный, крепко взял его за складки туники и поставил на ноги.

— Это все, что ты можешь сказать! По твоей вине и по вине твоего бога этих несчастных ждет самая худшая из смертей, а ты не находишь ничего лучше, чем сокрушаться, почему ты не рядом с ними!

— Тебе этого не попять. Но подумай все же, что если утрата Флавии для тебя безмерное горе, то моя скорбь об отце не меньше.

Тут Карвилий решительно встал между ними:

— Ну, тем, кто попал в беду, от ваших ссор не будет никакой пользы. Соберемся-ка лучше с силами, чтобы придумать, как им помочь.

— Он дело говорит, — подхватила служанка. — К тому же нам бы лучше пробраться в дом. Осторожность не помешает, а то нас еще могут настигнуть.

Весь обратный путь Калликст без устали перебирал в сознании все подробности случившегося. Одно его особенно поражало: с тех пор как он оказался в Риме, ему доводилось сталкиваться со множеством мужчин и женщин, вовсе не скрывавших, что они приверженцы Христа, но если не считать трагического случая с Аполлонием, настоящих преследований христиан он никогда еще не видел.