Порфира и олива   ::   Синуэ Жильбер

Как объяснить Калликсту, что только вчера она в промежутке между объятиями склонила Коммода, взбудораженного историей с Матерном, в придачу к искупительной жертве Кибеле даровать помилование христианам Карфагена, высланным в Сардинию на каторгу. Император, хоть и явно дал понять, что эта идея его не слишком впечатляет, все-таки уступил. Однако дело еще далеко не улажено. Марсия знала, что ей еще не раз придется возвращаться к нему, прежде чем удастся вырвать согласие, надлежащим образом оформленное и подписанное. Как признаться фракийцу, что в подобных обстоятельствах приступить к Коммоду с новой просьбой, притом ради спасения всего одной жизни, значило бы рисковать успехом своего предыдущего ходатайства? Она знала пределы, которых нельзя нарушать. Знала обидчивость своего любовника, бешеные вспышки его гнева.

— Почему ты это делаешь?

Она печально усмехнулась:

— Может быть, чтобы обеспечить себе чистую совесть.

— Нет. Тут что-то еще.

— Я не понимаю.

— Хоть я тебя едва знаю, я угадываю в тебе... — казалось, ему трудно подобрать слова, — угадываю черты, каких до сей поры, не встречал ни в ком, кроме одного единственного человека.

— Флавии?

Он кивнул.

— Ты оказываешь мне честь, сравнивая с той, что так тебе дорога.

— Флавия христианка, а о тебе поговаривают, будто ты неравнодушна к этой секте.

Она долго, не отвечая, вглядывалась в него, словно пыталась понять, в какой мере позволительно ему довериться. Он спросил настойчивее, напрямик:

— Ты христианка?

На сей раз, она ответила без промедления:

— Да. По крайней мере, стараюсь быть ею. Но...