Последние заморозки   ::   Пермяк Евгений Андреевич

Так чем же ты недовольна, Руфина Дулесова? Чего ты хочешь? Тянуть линию назад? Отвести её на прежние рубежи? Засушить, дать увянуть тому, что должно расти и стать цветом времени, смыслом всей жизни тружеников и твоей жизни, если ты дочь, а не падчерица своего народа?

Разговор с Алексеем, оказывается, продолжается. Продолжается в ней самой. В её сознании, ломая незыблемое, сокровенное, взлелеянное.

Нет страшнее разлада, чем внутренний разлад. Ей нужно, ей хочется теперь поговорить с Серёжей. Поговорить и хотя бы очиститься перед ним. Виновата она или нет в своей любви к Алексею, но все же она принесла много страданий Сергею, сломав его счастье в домике с башенкой. Начав с этого, она, может быть, и спросит его, как ей быть дальше. Не враги же они. С этих слов она и начнёт.

«Серёжа! Мне нужно поговорить с тобой. Ты, по законам нашей бригады, не можешь мне отказать в этом. Я жду тебя дома в шесть часов вечера.

Руфина».

Записку Серёжа показал Капе. Капа сказала:

— Очень хорошо. Не растеряй мои слова.

И Серёжа пришёл. Он пришёл в косоворотке, сшитой Капой, и сел возле Руфины на ступени недостроенного крылечка их дома.

— Серёжа, мы все-таки не враги. Мы просто жертвы самообмана…

— Руфина! — прервал её Серёжа. — Не «самообманываешься» ли ты, когда говоришь о самообманах, самовнушениях, самогипнозах…

— Не думаю. Мне кажется, мы не любили друг друга. Нам хотелось любви, и мы выдумали её, а потом поверили в выдуманное.