Последние заморозки   ::   Пермяк Евгений Андреевич

— И очень хорошо. Ты мало веселишься. Я в первый раз сегодня вижу тебя таким оживлённым.

Ийя подняла на него свои серые, необыкновенно большие и добрые глаза. Они как окна дедушкиного дома. Заглянешь в них — и окажешься в тишине с детства милой большой горницы.

Все чисто в этих глазах, дорого и мило сердцу.

Алёша пригласил Ийю на быстрый вальс.

Ийя всегда преображалась в танце. Она, будто мотылёк рядом с молодым коренастым медведем, порхала, как бы ускользая от попыток Алёши наступить ей на ногу. Не он, а она вела его. Вместе с хорошим певцом поёт и безголосый. Ему легко было танцевать с нею.

С нею ему всегда было легко, потому что он никогда не задумывался, что нужно сказать, как должно себя вести.

А Серёжа танцевал чопорно и строго. Так танцуют на балах при начальстве только курсанты военных училищ.

Каждое движение Серёжи было отчётливо, как буква в написанной им строке. И сейчас он будто не танцевал, а писал экзаменационное сочинение, боясь пропустить хотя бы одну запятую.

— Устала я, — вдруг сказала Руфина, выходя из танца.

— А я не устала, — послышался голос Капы, и она так молниеносно, так цепко положила свою руку на Сережино плечо, что ему уже неудобно было сказать: «Я не хочу танцевать с тобой, мышонок». К тому же он распорядитель, а распорядители обязаны быть особенно обходительны.

Счастливая Капа закружилась в первом настоящем бальном танце, которого она так ждала.