Последний взгляд   ::   Олдридж Джеймс

— По крайнеймере, он никогда ничего из себя не корчил.

— Вранье. Вообще, каждый стоящий писатель раздвоен. Есть два Толстых, два Шелли, две Жорж Занд, два пьяницы Бодлера, две крошки Эдит Уортон, два жирных Эзры Паунда…

Скотт натянул шляпу на уши и сказал:

— я не слушаю. Я лично не намерен раздваиваться, даже если ты к этому гнешь.

— Да ведь уже поздно упираться, — Сказал Хемингуэй. — Твой алкоголический двойник хуже всех моих самых жутких вымыслов, потому что ты не властен над этим ублюдком. Ей-богу, он тебя еще удушит, вот увидишь.

В пылу спора Хемингуэй гнал «фиат» все быстрей, теперь мы мчались вниз по крутому спуску второго холма, в лес, в лес. Он выжимал семьдесят миль в час из старого тогдашнего «фиатишки», и мы словно висели на подножке экспресса. Бо вцепилась в меня обеими руками, она молчала, но, взглянув на нее, я увидел совершенно белое лицо.

— Вы бы сбавили скорость! — завопил я Хемингуэю. Нас бросало, болтало, трясло, и ветер уносил все, что слетало с моих пересохших губ.

Хемингуэй не обратил на меня внимания, а Скотт обернулся и Заорал:

— Не бойся, Эрнест — лучший гонщик Франции.

Скотт наслаждался быстрой ездой.

— Я потеряю скорость на следующем подъеме, — сказал Хемингуэй, а тем временем мы обошли моторный велосипед на застывших колесах, обогнали грузовик и, наконец, чуть не задев по тележке, промчались мимо фермерских лошадок.

— Браво, — сказал Скотт на спуске с последнего холма.