Последний взгляд   ::   Олдридж Джеймс

— Знаешь, что тебя ожидает, Скотт?

— Я-то знаю. А вот ты не знаешь…

— Ты кончишь, как все те ребята, которые не дотянули до тридцати, потому что боялись не выдержать испытания жизнью.

— О ком это ты?

Хемингуэй будто не расслышал.

— Ты и пить-то не умеешь, — огрызнулся он.

— Да чем, к черту, мое пьянство отличается от твоего?

— Ты пьешь, как баба.

Скотт как-то истерически хихикнул. Содрал шляпу, скатал мячиком, подбросил и поддал ногой так, что она покатилась в реку.

— В тебе, Эрнест, не меньше бабьего, чем во мне, — сказал он. — Не в каждом ли мужчине сидит женщина? А тебя выводит на чистую воду та одержимость, с какой ты доказываешь свою мужскую одержимость. И зачем же тебе что-то скрывать, раз всякий стоящий писатель все равно выдает свою вторую ипостась? Да иначе ты бы и писать про это не мог. Это у всех у нас как седьмое покрывало. Или, может, восьмое. Ну ладно, пусть я пью, как баба, зато ты ссоришься, как баба. То-то ты и не можешь полюбить женственную женщину. Ты вообще даже не знаешь, что такое женщина.

— Хватит, — сказал Хемингуэй. — Что-то ты понес чересчур сложную ахинею. Дурак я, что вообще это начал.

— Однако ты начал, — взвился Скотт, — так дай уж я докончу. Ты все ищешь алиби, старина. Старый боксер, старый рубака, стрелок, старый охотник и старый гермафродит…

— Ладно, ладно, — прервал Хемингуэй. — Доказал, дальше только испортишь.

Хемингуэй был, видно, сам не рад.