Повесть о Воронихине   ::   Коничев Константин Иванович

В портрет пальнут из пистолета, —

И „Фармазон“ лишится света…»

Вот как они, ваше сиятельство, своих отступников изничтожают. Андрей-то Никифорович и рад бы от них прочь да дальше, но куда от них, проклятых денешься! И за тыщу верст будь от них, стрельнет в портрет – и был таков, скоропостижимая смерть – и душа к дьяволу… Да кому я говорю, вы лучше моего знаете. Одно только и радует, ваше сиятельство, хоть и фармазонит Андрей Никифорович, а своего-то бога не забывает. Молится, свечи ставит, на исповедях бывает… Может, хотите взглянуть, как у нас работка идет? Могу показать и без архитектора вас провести и порассказать. Я тут не последняя спица в колеснице. Мы с земляками немало дел наворочали.

Павел Строганов не спешил, потому охотно принял предложение подрядчика-каменотеса и вместе с ним обошел вокруг собора, зашел посмотреть, что делается внутри, поднимался на леса и долго там любовался, как рабочие-строители прилаживают к колоннам прочные из камня капители. Показал ему Самсон Суханов и «многолюдный» законченный барельеф над алтарной абсидой, работы скульптора Рашета, изобразившего «вход господень в Иерусалим», и барельеф Мартоса над восточным проездом колоннады. Под резцом искусного скульптора Ивана Петровича Мартоса серые пудостские камни и обыкновенная глина превращались в бессловесный, но картинный рассказ о том, как, согласно библейской легенде, Моисей добывает из камня воду для жаждущих в пустыне.