Притчи о жизни   ::   Кривин Феликс Давидович

Это была неправда, но где-то я читал, что когда разговариваешь с женщиной, нельзя мечтать о чем-то постороннем.

Фроська еще больше расстегнула свое лицо, и оно разъехалось в благодарной улыбке.

"Какой вы хороший", - написала она.

Это уже было слишком. Похвала была, в сущности, не мне, а моему вранью. Я еще не знал, что вранье чаще удостаивается похвалы, чем правда, и мне стало совестно.

- Ну, ладно, - сказал я, вставая. - Я, наверно, пойду.

- А как же он? Так и будет здесь спать? - спрашивала Фроська. Устная ее речь была грубее, чем письменная.

Стали мы будить Митьку, но он только мычал во сне. Иногда в его мычанье проступало что-то членораздельное по моему адресу.

- Пусть он поспит, Фроська, - попросил я. - Он уже почти выспался, ему немножко осталось.

Я ушел, оставив в люльке храпящего и мычащего Митьку.

А наутро он преподнес мне мопассановский рассказ, - правда, в своих, Митькиных выражениях.

- Ты врешь, Митька!

- Откуда ты знаешь? Ты же ушел. А я не ушел. Поэтому я знаю, а ты не знаешь.

Все равно я ему не поверил. Я пошел к Фроське и прямо спросил:

- Фроська, это правда, что Митька рассказывает?

- Дурак ты с твоим Митькой, - сказала Фроська, даже не поинтересовавшись, что именно он рассказывает. То ли она знала, что он рассказывает, то ли, наоборот, не хотела знать.

Мне было обидно, что она опять называет меня на ты. Будто я уже повзрослел, а меня опять выгнали в детство.