JК
Проконсул Кавказа (Генерал Ермолов) :: Михайлов Олег Николаевич
Страница: 112 из 122В главной канцелярии артиллерии и фортификации с большим трудом был отыскан его формулярс записью о прохождении службы. Несмотря на то что Ермолов был боевым офицером, кавалером орденов Св.Георгия и Св.Владимира, отлично себя показавшим в двух кампаниях, он никак не мог получить должность, так как не имел известности на разводах и парадах, которые сделались в царствование Павла I главной школой для выдвижения…
Погожей майской порой Ермолов возвращался на простой коляске набившим оскомину путем из Военной коллегии на Галерную, к брату, имея на козлах вместо кучера верного Федула-Ксенофонта. Две глубокие морщины, идущие от крыльев крупного носа, прорезали его лицо; в темных глазах затаилась спокойная печаль и непреклонность в борении с судьбой; седая прядь – память об Алексеевской равелине – резко выделялась в густых темных волосах.
«Когда же свершится справедливость? И свершится ли? – мрачно думал Алексей Петрович. – Ведь многие из тех, кто начинал со мной службу, скакнули высоко вверх, пока я горемыкою сидел в далекой Костроме…»
Коляска, стуча железным ободом колеса по булыжнику, остановилась перед скромным домом Каховского. Ермолов нетерпеливо соскочил с нее и, махнув Федулу —загоняй в каретный сарай! – взбежал по лестнице.
В полутемной зале перед венецианским зеркалом низкорослый юноша, кудрявый, курносый, с редкими усиками, с недовольством глядя на свое отражение, то подымался на цыпочки, то опускался на пятки.
Погожей майской порой Ермолов возвращался на простой коляске набившим оскомину путем из Военной коллегии на Галерную, к брату, имея на козлах вместо кучера верного Федула-Ксенофонта. Две глубокие морщины, идущие от крыльев крупного носа, прорезали его лицо; в темных глазах затаилась спокойная печаль и непреклонность в борении с судьбой; седая прядь – память об Алексеевской равелине – резко выделялась в густых темных волосах.
«Когда же свершится справедливость? И свершится ли? – мрачно думал Алексей Петрович. – Ведь многие из тех, кто начинал со мной службу, скакнули высоко вверх, пока я горемыкою сидел в далекой Костроме…»
Коляска, стуча железным ободом колеса по булыжнику, остановилась перед скромным домом Каховского. Ермолов нетерпеливо соскочил с нее и, махнув Федулу —загоняй в каретный сарай! – взбежал по лестнице.
В полутемной зале перед венецианским зеркалом низкорослый юноша, кудрявый, курносый, с редкими усиками, с недовольством глядя на свое отражение, то подымался на цыпочки, то опускался на пятки.