Простительные преступления   ::   Ваншенкин Константин

Вылавливаем дезертиров, отставших, нарушителей разных. Если по делу задержали, к пайке прибавляют. Но редко, тоже мухлюют. Я поинтересовался осторожно: а с этими что будет? Он ответил буднично: тех, кто сюда попадает, не кормят, держат не более полусуток и в штрафную или в маршевую, кого куда. Меня все не вызывали, видно, майоры загостились, и напряжение мое совсем спало. Стало клонить в сон, я только сейчас сообразил, что стоит глубокая ночь, наверное, уже ближе к утру. Временами возникало странное ощущение: где это я? И - я ли это?.. И вдруг меня пронзило ужасом. То, что командировочное поддельное, это они видят; то, что документы на Гаврилова, я помню хорошо. Но ведь у меня еще комсомольский билет! Он-то уж на мою фамилию и с моей фотокарточкой. За кого же они меня примут, обнаружив это при обыске? За шпиона? За связного? Решение пришло сразу. Я вытащил опять свою жестяную коробку и незаметно сунул комсомольский билет под махорку. Теперь я обращался к часовому уже как к знакомому, к собеседнику: - Слушай, друг, если меня посадят, передай мне, пожалуйста, мой табачок. Я его вот под диван положил. Тот, не глядя на меня, снова кивнул. Вдалеке, у дверей коменданта, раздались громкие голоса, и к моему дивану (я уже так его воспринимал) подвели высокого старшего лейтенанта. Держался он совершенно свободно и безбоязненно. Он плюхнулся на диван, сказав мне и часовому: - Здорово, ребята! Я ответил: - Здравия желаю! Часовой промолчал.