JК
Прощальный вздох мавра :: Рушди Ахмед Салман
Страница: 101 из 127Но проклятье — вещь серьезная, особенно при свидетелях. Оно вспорхнуло в воздух, как перепуганная курица, и довольно долго в нем трепыхалось, словно не зная, на кого опуститься. Мораиш Зогойби, внук Флори, родится только через восемнадцать лет; тогда-то курочка и найдет свой насест.
(А что же, интересно, не поделили мусульмане и евреи в шестнадцатом веке? Торговлю перцем, конечно.)
— Евреи с маврами бились-бились, — бурчала старая Флори, чувствуя, что в беде своей сказала лишнее, — а потом пришли твои христианские Фитц-Васко и хапнули рынок у тех и у других.
— Уж ты-то молчала бы насчет незаконных детей! — крикнул Авраам Зогойби, который носил фамилию матери. -Фитц, видишь ли, — сказал он, обращаясь к собравшейся толпе. — Я ей покажу «Фитц»!
С этими словами, полный яростной решимости, он ринулся в синагогу; мать с визгливым сухим плачем заковыляла вслед.
x x x
Два слова о моей бабушке Флори Зогойби, которая была ровесницей и полной противоположностью Эпифании да Гама, но стояла ближе ко мне на целое поколение: за десять лет до конца века «бесстрашная Флори» постоянно околачивалась у игровой площадки школы для мальчиков, где она дразнила подростков шелестом юбок и рифмованными насмешками, а порой брала ветку и проводила по земле черту — попробуй переступи. (Рисование линий, видно, у меня в роду и с материнской, и с отцовской стороны.
(А что же, интересно, не поделили мусульмане и евреи в шестнадцатом веке? Торговлю перцем, конечно.)
— Евреи с маврами бились-бились, — бурчала старая Флори, чувствуя, что в беде своей сказала лишнее, — а потом пришли твои христианские Фитц-Васко и хапнули рынок у тех и у других.
— Уж ты-то молчала бы насчет незаконных детей! — крикнул Авраам Зогойби, который носил фамилию матери. -Фитц, видишь ли, — сказал он, обращаясь к собравшейся толпе. — Я ей покажу «Фитц»!
С этими словами, полный яростной решимости, он ринулся в синагогу; мать с визгливым сухим плачем заковыляла вслед.
x x x
Два слова о моей бабушке Флори Зогойби, которая была ровесницей и полной противоположностью Эпифании да Гама, но стояла ближе ко мне на целое поколение: за десять лет до конца века «бесстрашная Флори» постоянно околачивалась у игровой площадки школы для мальчиков, где она дразнила подростков шелестом юбок и рифмованными насмешками, а порой брала ветку и проводила по земле черту — попробуй переступи. (Рисование линий, видно, у меня в роду и с материнской, и с отцовской стороны.