JК
Рай и Ад :: Хаксли Олдос Леонард
Страница: 20 из 85» В этом утверждении заключена глубокая психологическая истина, источник садоводства — или, по крайней мере, один из его источников — лежит в Ином Мире антиподов ума. Когда поклоняющиеся возлагают цветы к алтарю, они возвращают богам те вещи, которые, насколько они знают или (если не являются духовидцами) смутно ощущают, присущи небесам.
И этот возврат к источнику не просто символичен; это, к тому же, еще и вопрос непосредственного опыта. Ибо движение между Нашим Миром и его антиподами, между Здесь и Запредельем, осуществляется в обоих направлениях. Драгоценности, например, происходят из небес видений души; но они также ведут душу обратно к тем небесам. Созерцая их, люди обнаруживают, что сами, как говорится, переносятся — уносятся далеко к этой Иной Земле из диалога Платона, в волшебное место, где каждый камешек драгоценен. И то же самое воздействие может производиться изделиями из стекла и металла, свечами, горящими в темноте, ярко раскрашенными изображениями и узорами, цветами, ракушками и перьями, пейзажами, видимыми так, как Шелли увидел Венецию с Евганейских Холмов в преображающем свете зари или заката.
И в самом деле, мы рискуем обобщить и сказать, что все что угодно в природе или произведениях искусства, напоминающее какой-либо из тех интенсивно значимых, внутренне сияющих объектов, встреченных на антиподах ума, способно вызывать — хотя бы в частичной и ослабленной форме — духовидческий опыт.
И этот возврат к источнику не просто символичен; это, к тому же, еще и вопрос непосредственного опыта. Ибо движение между Нашим Миром и его антиподами, между Здесь и Запредельем, осуществляется в обоих направлениях. Драгоценности, например, происходят из небес видений души; но они также ведут душу обратно к тем небесам. Созерцая их, люди обнаруживают, что сами, как говорится, переносятся — уносятся далеко к этой Иной Земле из диалога Платона, в волшебное место, где каждый камешек драгоценен. И то же самое воздействие может производиться изделиями из стекла и металла, свечами, горящими в темноте, ярко раскрашенными изображениями и узорами, цветами, ракушками и перьями, пейзажами, видимыми так, как Шелли увидел Венецию с Евганейских Холмов в преображающем свете зари или заката.
И в самом деле, мы рискуем обобщить и сказать, что все что угодно в природе или произведениях искусства, напоминающее какой-либо из тех интенсивно значимых, внутренне сияющих объектов, встреченных на антиподах ума, способно вызывать — хотя бы в частичной и ослабленной форме — духовидческий опыт.