JК
Расстаемся ненадолго :: Кулаковский Алексей Николаевич
Страница: 328 из 469Отсюда – все! Боец многое может простить командиру, особенно малознакомому, но трусость, нерешительность непростит никогда.
– Верно, – согласился Клим Филиппович. – Однако не надо отрицать и нашей истины. Личный пример в бою – великое дело, но он не отменяет ответственности командира за исход всей операции.
Секретарь обкома задержал долгий, внимательный взгляд на Трутикове, затем медленно отвел глаза, понурил голову. С минуту сидел молча, встал, подошел к Никите Миновичу, положил на его плечи обе руки.
– Друг ты мой, старина! – тихо сказал Клим Филиппович. – Знаю, какое горе постигло тебя в том бою. Тяжело мне говорить об этом, а тебе еще тяжелее слушать… Знаю, мой дорогой комиссар!..
Снова отошел, стал к окну, как бы всматриваясь в даль.
– Сколько лет было сыну? – не отрывая глаз от какой-то далекой точки на горизонте, спросил он.
– Шестнадцать, – чуть слышно ответил Никита Минович.
– Ровесник моему… – Клим Филиппович сочувственно взглянул на комиссара, досказал: – Мой… тоже погиб… Вместе со всеми моими во время налета на город.
И опять стал вглядываться во что-то далекое-далекое, недосягаемое глазу…
В комнате повисла неизбывная тишина…
Какие слова могут заменить молчание двух горюющих отцов!..
В хату неслышно вошла пожилая, высокая, статная женщина. Через открытую дверь в первую половину было видно – принесла миску сочных крепких огурцов и нечто в пузатом графинчике.
Клим Филиппович повернул голову на скрип двери, чуть заметно улыбнулся женщине, пригласил зайти.
– Верно, – согласился Клим Филиппович. – Однако не надо отрицать и нашей истины. Личный пример в бою – великое дело, но он не отменяет ответственности командира за исход всей операции.
Секретарь обкома задержал долгий, внимательный взгляд на Трутикове, затем медленно отвел глаза, понурил голову. С минуту сидел молча, встал, подошел к Никите Миновичу, положил на его плечи обе руки.
– Друг ты мой, старина! – тихо сказал Клим Филиппович. – Знаю, какое горе постигло тебя в том бою. Тяжело мне говорить об этом, а тебе еще тяжелее слушать… Знаю, мой дорогой комиссар!..
Снова отошел, стал к окну, как бы всматриваясь в даль.
– Сколько лет было сыну? – не отрывая глаз от какой-то далекой точки на горизонте, спросил он.
– Шестнадцать, – чуть слышно ответил Никита Минович.
– Ровесник моему… – Клим Филиппович сочувственно взглянул на комиссара, досказал: – Мой… тоже погиб… Вместе со всеми моими во время налета на город.
И опять стал вглядываться во что-то далекое-далекое, недосягаемое глазу…
В комнате повисла неизбывная тишина…
Какие слова могут заменить молчание двух горюющих отцов!..
В хату неслышно вошла пожилая, высокая, статная женщина. Через открытую дверь в первую половину было видно – принесла миску сочных крепких огурцов и нечто в пузатом графинчике.
Клим Филиппович повернул голову на скрип двери, чуть заметно улыбнулся женщине, пригласил зайти.