JК
Расстаемся ненадолго :: Кулаковский Алексей Николаевич
Страница: 51 из 469Преодоление этих трудностей приносило удовлетворение, сохранялось в памяти, однако казалось, что другим не очень-то интересно слушать обо всем этом…
Сокольный и прежде не раз ловил себя на мысли, что у других всегда получается лучше, чем у него. Он словно бы идет по краю жизни, а не самой серединой ее. Военная служба сначала импонировала его натуре, вызывала стремление стать сильным, волевым человеком. Но потом заболела нога, и все пошло прахом…
Сейчас он остро чувствовал, что, видно, не быть уже ему в строю, не быть в армии таким, как все, и это болью отзывалось в сердце. Даже неловко стало ощущать на себе красивую военную форму, смотреть на блестящую планшетку. Казалось, будто все это на время лишь одолжил у кого-то, чтобы вот так, в военных атрибутах, показаться дома.
А у Жарского все по-иному. Вот он сейчас в обычном гражданском костюме, кажется, в том же самом, какой носил до армейской службы: темно-серый, уже не новый пиджак, синие брюки-клеш. И все же выглядит настоящим военным, не хуже любого кадрового! Почему? Возможно, окончил военное училище и пришел на побывку, а может, по какой-нибудь другой причине отпустили, – ну, например, как отличника боевой и политической подготовки. Из рассказа Жарского этого не узнать. Андрею хотелось спросить, почему человек дома, но стоило заикнуться, как Жарский сразу поднимал обе руки, повышал голос и принимал такой вид, будто его собирались обидеть. «Раз человек хочет, чтобы его не перебивали, – подумал Андрей, – пускай говорит».
Сокольный и прежде не раз ловил себя на мысли, что у других всегда получается лучше, чем у него. Он словно бы идет по краю жизни, а не самой серединой ее. Военная служба сначала импонировала его натуре, вызывала стремление стать сильным, волевым человеком. Но потом заболела нога, и все пошло прахом…
Сейчас он остро чувствовал, что, видно, не быть уже ему в строю, не быть в армии таким, как все, и это болью отзывалось в сердце. Даже неловко стало ощущать на себе красивую военную форму, смотреть на блестящую планшетку. Казалось, будто все это на время лишь одолжил у кого-то, чтобы вот так, в военных атрибутах, показаться дома.
А у Жарского все по-иному. Вот он сейчас в обычном гражданском костюме, кажется, в том же самом, какой носил до армейской службы: темно-серый, уже не новый пиджак, синие брюки-клеш. И все же выглядит настоящим военным, не хуже любого кадрового! Почему? Возможно, окончил военное училище и пришел на побывку, а может, по какой-нибудь другой причине отпустили, – ну, например, как отличника боевой и политической подготовки. Из рассказа Жарского этого не узнать. Андрею хотелось спросить, почему человек дома, но стоило заикнуться, как Жарский сразу поднимал обе руки, повышал голос и принимал такой вид, будто его собирались обидеть. «Раз человек хочет, чтобы его не перебивали, – подумал Андрей, – пускай говорит».