Революция сейчас!   ::   Стогов Илья

И случайно здесь же ехал человек с Литейного, 41… Вот те пожалуйста!

— А что вы сделали с отрезанным ухом? Забрали с собой?

— Ага! Зажарили и съели! Что можно сделать с ухом? Выкинули на хрен обратно. Ухо ему потом пришили. Потерпевший даже на суд не приехал. Следователь говорил, что у него все и так хорошо… Если бы ухо не пришили, то и статья была бы другая. А так нам предъявили «хулиганство». Мы выходим из вагона, а нас уже ждут. Скоро я уехал в следственный изолятор на улицу Лебедева.

— Сколько в общей сложности вы просидели?

— Почти год. В двенадцатиместной камере, где сидело почти пятьдесят человек. Атмосфера гнилая. Все на нервах. Естественно, агрессия…

— Как я понимаю, рядом с вами сидело множество земляков потерпевшего…

— Кавказцев было много, да. Менты пугали, что посадят именно к братанам-друганам этого оглы. Но ничего, обошлось. Если ты человек нормальный, то к тебе и отношение нормальное. Блатные, конечно, задавали вопросы по поводу свастики. В тюрьме свастика означает отрицалово по всем понятиям. Это пошло еще со времен, когда сидели всякие власовцы и красновцы. Свастика — это значит, что ты не с ментовскиiм миром и не с воровским. У нас свои понятия. Мы сидим спокойно, это наши проблемы.

— За татуировки отвечать приходилось?

— Конечно. Я первую сделал еще в пятнадцать лет, у приятелей. Теперь ту старую ерунду по нынешним понятиям переделываю: забиваю татуировками рун и славянскими узорами. Кстати, на следующей Тату-Конвенции1 буду участвовать в показе черно-белых орнаментов.

— Для молодых мужчин годами сидеть без женщин… тяжкое испытание…

— Так там же были… как называются?.. девочки.