Рисунки баталиста   ::   Проханов Александр Андреевич

Веретенов оборачивался, видел сальный буксирный трос, врезавшийся в пеструю ткань, черную бороду с голой, по-гусиному оттянутой шеей, крестовину пулеметных лент, растопыренную белую пятерню с золотым обручальным колечком. Ветер теребил край синей накидки, сдувал с кормы. Казалось, уносил вдаль бесчисленные изображения убитых.

Его особенно волновал, ужасал, отталкивал и привлекал англичанин. Корреспондент из агентства Рейтер. Его лицо теряло румянец, уменьшалось, ссыхалось, будто испарялось на ветру. Белокурые усы топорщились, дергались, и казалось – губы его шевелятся. Он что-то хочет сказать, этот англичанин, убитый советским снарядом в афганских горах, чей аппарат хранит непроявленный снимок горящего «наливника», упавшего на баранку шофера. И его мертвая бессловесная речь обращена к нему, Веретенову. То ли просьба, то ли проклятие, то ли сбивчивый торопливый рассказ. О каком-то английском доме. О вечернем накрытом столе. О женщине, о ребенке, об оставшихся вдали стариках. Белокурый, одетый в азиатский наряд, англичанин был, как и он, Веретенов, свидетелем. Явился сюда за свидетельством. В этом было его с Веретеновым сходство. Было сходство в возможной судьбе. Он, Веретенов, убитый, с оторванной рукой, в исковерканном бронежилете, мог валяться сейчас на дне пылящего «джипа», и кто-то, усатый и потный, в упор делал бы снимок за снимком… Оба они были свидетелями. Явились сюда за картиной. И каждый писал свою. И одна картина стреляла в другую.