JК
Рубакин (Лоцман книжного моря) :: Рубакин Александр Николаевич
Страница: 227 из 272И, короче, если нужно было нам всем сначала пройти через восхищение произведениями очень слабыми, которые в этот период нашего развития нам были более полезны, чем истинно великие творения, то поразительно все-таки, что поистине великие произведения во все века служат самыми большими очагами излучения. Евангелие, соборы, Шекспир или Дон-Кихот, Бетховен или Толстой. Но вот здесь и должен вмешаться ваш «химический анализ», о котором Вы мне как-то говорили и который позволяет найти, в чем секрет, заключенный в произведении, фразе или мысли».
Почему же Рубакин создал теорию книжного дела, которая во многом противоречит его собственной практической деятельности? Почему же Рубакин, всю жизнь, как правильно указывает и Карпинский, работавший для распространения знаний, для подготовки революции, пробуждения классового сознания, на склоне лет в своей библиопсихологии отказывается от всего и разводит самые буржуазные пацифистские теории? Причины для этого, несомненно, были.
Рубакин всегда был прежде всего практик. В теоретических вопросах он пытался соединить несоединимое, не мог определить ясной, четкой позиции. Это, видимо, нашло свое отражение и при выработке теории библиопсихологии.
Надо полагать, что многолетний отрыв от родины, от нового, советского читателя также сказался на характере рассуждений Рубакина.
Вторая жена Рубакина, Людмила Александровна, была убежденная толстовка, для которой всякое насилие, война и революция были преступлениями. Она сильно повлияла и на его психику, приблизив его к религиозным размышлениям. Вдобавок во время первой мировой войны Людмила Александровна обратилась еще к одному виду религиозного шарлатанства — христианской науке.
Почему же Рубакин создал теорию книжного дела, которая во многом противоречит его собственной практической деятельности? Почему же Рубакин, всю жизнь, как правильно указывает и Карпинский, работавший для распространения знаний, для подготовки революции, пробуждения классового сознания, на склоне лет в своей библиопсихологии отказывается от всего и разводит самые буржуазные пацифистские теории? Причины для этого, несомненно, были.
Рубакин всегда был прежде всего практик. В теоретических вопросах он пытался соединить несоединимое, не мог определить ясной, четкой позиции. Это, видимо, нашло свое отражение и при выработке теории библиопсихологии.
Надо полагать, что многолетний отрыв от родины, от нового, советского читателя также сказался на характере рассуждений Рубакина.
Вторая жена Рубакина, Людмила Александровна, была убежденная толстовка, для которой всякое насилие, война и революция были преступлениями. Она сильно повлияла и на его психику, приблизив его к религиозным размышлениям. Вдобавок во время первой мировой войны Людмила Александровна обратилась еще к одному виду религиозного шарлатанства — христианской науке.