JК
В любви брода нет :: Романова Галина Владимировна
Страница: 54 из 65На ней была коротенькая курточка и брючки в обтяжку, а еще каблуки, и еще эти ее чертовы волосы… Они свободно падали ей на плечи, и ветер играл белокурыми прядями, делая его бывшую жену совершенно неузнаваемой и такой волнующей. Да что там греха таить! Когда он издали увидел эту парочку, то в первое мгновение не узнал в женщине Веру. Просто походя отметил, что эффектную даму подцепил себе их районный мент, а потом… Потом он едва не задохнулся от острого приступа той самой лютой ненависти, которой жил все эти минувшие два года.
— Брюки ей понравились, мать ее! Я тебе покажу брюки, гадина!!! — выплевывал с подвыванием Геральд, пытаясь разорвать на бывшей жене пояс от брюк.
Пояс не поддавался. Он всегда покупал ей только самое дорогое и самое лучшее. Пуговица, и та не желала уступать, что уж говорить о Верке. С красным и потным лицом, всклокоченными спутанными волосами, она отбивалась от него, что было сил и… молчала. Не кричала, не умоляла отпустить ее, не угрожала и даже просто плакать она не могла. Молча и отчаянно старалась отпихнуть своего бывшего мужа, который, словно безумный, пытался стащить с нее брюки, перед этим разорвав на ней тонкую батистовую рубашку.
Она разомкнула губы лишь однажды. Когда уже трудно было сделать хоть что-то. Когда все человеческое было утеряно им безвозвратно. Когда все самое гадкое и плохое было им уже сказано. И когда на ней не осталось ничего из одежды.
— Опомнись, я прошу тебя, — простонала тогда Верочка и заплакала. — Я прошу тебя, опомнись.
Он не слышал ее. Или не хотел слышать. Он поставил ее на колени прямо посреди их бывшей кухни.
— Брюки ей понравились, мать ее! Я тебе покажу брюки, гадина!!! — выплевывал с подвыванием Геральд, пытаясь разорвать на бывшей жене пояс от брюк.
Пояс не поддавался. Он всегда покупал ей только самое дорогое и самое лучшее. Пуговица, и та не желала уступать, что уж говорить о Верке. С красным и потным лицом, всклокоченными спутанными волосами, она отбивалась от него, что было сил и… молчала. Не кричала, не умоляла отпустить ее, не угрожала и даже просто плакать она не могла. Молча и отчаянно старалась отпихнуть своего бывшего мужа, который, словно безумный, пытался стащить с нее брюки, перед этим разорвав на ней тонкую батистовую рубашку.
Она разомкнула губы лишь однажды. Когда уже трудно было сделать хоть что-то. Когда все человеческое было утеряно им безвозвратно. Когда все самое гадкое и плохое было им уже сказано. И когда на ней не осталось ничего из одежды.
— Опомнись, я прошу тебя, — простонала тогда Верочка и заплакала. — Я прошу тебя, опомнись.
Он не слышал ее. Или не хотел слышать. Он поставил ее на колени прямо посреди их бывшей кухни.