САУСЕРИЕС Правда об острове Тристан да Рунья   ::   Жаботинский Владимир

Скоро ни одной головы скота бы не осталось; но крестьянинъ-манчжуръ запротестовалъ, и они заключили уговоръ — стадъ не трогать. Любопытно: эта начальная глава въ летописи ихъ скотоводства связана съ единственнымъ, за первыя двенадцать лътъ ихъ истории, примънениемъ смертной казни. Одинъ изъ нихъ, маленький горбунъ, былъ пойманъ съ тушей козы (я установилъ по газетамъ, уже вернувшись въ Капштадтъ, что сослали его за длинный рядъ мастерски продъланныхъ отравленийж). Его убили тутъ же на мъсте.

Чтобы вникнуть въ психолопю этихъ первыхъ поселенцевъ, нужно, я думаю, прежде всего не приравнивать ихъ къ любимымъ героямъ детской книжки — жертвамъ кораблекрушения на необитаемомъ островъ. Тъ, судя по книжкамъ, начинаютъ съ бунта противъ капитана, въ первый день съедаютъ всъ консервы, разбиваютъ боченокъ съ ромомъ и напиваются, вообще учиняютъ сначала анархию. Если это и правда, то объясняется просто: у тъхъ моряковъ есть надежда на дымъ или парусъ на горизонтъ. Поселенцы Тристана знали, что островъ этотъ для нихъ или домъ, или могила.

Я не нашелъ на острове никакихъ данныхъ о томъ, за какие грехи попали сюда первые ссыльные; даже… старожилы не помнятъ. То же могу сказать и объ уголовномъ прошломъ позднъйшихъ поколежй. Это, пожалуй, одна изъ самыхъ замъчательныхъ чертъ здъшней психологии: полное отсутствие интереса къ прежней, доссыльной жизни сосъда. Какъ бы то ни было, одно несом-нънно: те первые поселенцы были преступные типы отборной свиръпости.