JК
Сатанинские стихи :: Рушди Ахмед Салман
Страница: 611 из 795й потери;
и, иначе, Джибрил тоже немедленно становится суммой поражений Саладина; — ведь с ним теперь, в этот же момент, другой предатель; старая овца, переодетая агнцем, [1816] в пятьдесят с лишним и с ресницами, изогнутыми, как у восемнадцатилетней, — агент Чамчи, почтенная Чарли Селлерс; — ты не уподобила бы его трансильванскому [1817] кровопийце, нет, Чарли, вопиет гневный наблюдатель; — и хватает еще один бокал; — и видит — на его дне — собственную безвестность, равную знаменитости своего бывшего товарища, и великую несправедливость этого разделения; [1818]
страшнее всего — горько отмечает он — что Джибрил, покоритель Лондона, не способен даже увидеть ценности мира, павшего ныне к его стопам! — почему же ублюдок вечно глумился над этим местом, Благословенным Лондоном, Вилайетом: Англичане, Вилли, какая же они мороженая рыба, клянусь; — Чамча, неуклонно продвигаясь к нему сквозь толпу, кажется, видит — прямо сейчас — то же глумливое выражение на лице Фаришты, то же презрение вывернутого наизнанку Подснепа, для которого все английское достойно осмеяния вместо похвалы; — боже, как это жестоко — что ему, Саладину, чья цель и крестовый поход были сделать этот город своим, приходится видеть Лондон ставшим на колени пред его надменным конкурентом! — а также вот что: что Чамча жаждет примерить рубашку Фаришты, [1819] тогда как его собственная одежда не представляет для Джибрила ни малейшего интереса.
Что есть Непростительное?
Чамча, разглядывая лицо Фаришты впервые с тех пор, как их столь грубо разлучили в холле Розы Диамант, видя странную пустоту в глазах другого, вспоминает с подавляющей силой прежнюю пустоту: Джибрил, стоящий на лестнице и ничего не делающий в тот момент, когда его, Чамчу, рогатого и плененного, тащат в ночь; и чувствует возвращение ненависти, чувствует, как она заполняет его с головы до ног свежей зеленой желчью, не пытайся оправдаться, кричит она в нем, к чертям твои приуменьшения и что-я-мог-тут-поделать; лежащее вне прощения — не прощается. Ты не можешь судить о внутреннем ущербе по размеру отверстия.
Итак: Джибрил Фаришта, осужденный Чамчей, получает более тяжкое взыскание, нежели Мими и Билли в Нью-Йорке, и признается виновным — на веки вечные — в Непростительной Вещи. Из чего следует, следует… — Но мы можем позволить себе размышлять сколь угодно долго об истинном характере этого Предела, этого Неизгладимого Нарушения.
и, иначе, Джибрил тоже немедленно становится суммой поражений Саладина; — ведь с ним теперь, в этот же момент, другой предатель; старая овца, переодетая агнцем, [1816] в пятьдесят с лишним и с ресницами, изогнутыми, как у восемнадцатилетней, — агент Чамчи, почтенная Чарли Селлерс; — ты не уподобила бы его трансильванскому [1817] кровопийце, нет, Чарли, вопиет гневный наблюдатель; — и хватает еще один бокал; — и видит — на его дне — собственную безвестность, равную знаменитости своего бывшего товарища, и великую несправедливость этого разделения; [1818]
страшнее всего — горько отмечает он — что Джибрил, покоритель Лондона, не способен даже увидеть ценности мира, павшего ныне к его стопам! — почему же ублюдок вечно глумился над этим местом, Благословенным Лондоном, Вилайетом: Англичане, Вилли, какая же они мороженая рыба, клянусь; — Чамча, неуклонно продвигаясь к нему сквозь толпу, кажется, видит — прямо сейчас — то же глумливое выражение на лице Фаришты, то же презрение вывернутого наизнанку Подснепа, для которого все английское достойно осмеяния вместо похвалы; — боже, как это жестоко — что ему, Саладину, чья цель и крестовый поход были сделать этот город своим, приходится видеть Лондон ставшим на колени пред его надменным конкурентом! — а также вот что: что Чамча жаждет примерить рубашку Фаришты, [1819] тогда как его собственная одежда не представляет для Джибрила ни малейшего интереса.
Что есть Непростительное?
Чамча, разглядывая лицо Фаришты впервые с тех пор, как их столь грубо разлучили в холле Розы Диамант, видя странную пустоту в глазах другого, вспоминает с подавляющей силой прежнюю пустоту: Джибрил, стоящий на лестнице и ничего не делающий в тот момент, когда его, Чамчу, рогатого и плененного, тащат в ночь; и чувствует возвращение ненависти, чувствует, как она заполняет его с головы до ног свежей зеленой желчью, не пытайся оправдаться, кричит она в нем, к чертям твои приуменьшения и что-я-мог-тут-поделать; лежащее вне прощения — не прощается. Ты не можешь судить о внутреннем ущербе по размеру отверстия.
Итак: Джибрил Фаришта, осужденный Чамчей, получает более тяжкое взыскание, нежели Мими и Билли в Нью-Йорке, и признается виновным — на веки вечные — в Непростительной Вещи. Из чего следует, следует… — Но мы можем позволить себе размышлять сколь угодно долго об истинном характере этого Предела, этого Неизгладимого Нарушения.