JК
Сатанинские стихи :: Рушди Ахмед Салман
Страница: 692 из 795[2016]
* * *
Прошли восемь недель, и отношения между Мирзой Саидом и его женой Мишалой ухудшились настолько, что они больше не разговаривали. К этому времени (и несмотря на рак, сделавший ее столь же серой, как похоронный пепел) Мишала сделалась главным заместителем Аиши и самым преданным ее учеником. Сомнения других ходоков только усилили ее собственную веру, и в этих сомнениях она недвусмысленно обвиняла мужа.
— К тому же, — упрекнула она его в последней беседе, — в тебе уже совсем нет тепла. Я боюсь к тебе приблизиться.
— Нет тепла? — вскричал он. — Как ты можешь говорить такое? Нет тепла? Ради кого я помчался в это чертово паломничество? Заботясь о ком? Потому что люблю кого? Потому что так беспокоюсь, так печалюсь, так наполнен страданиями о ком? Нет тепла? Неужели ты чужая? Как ты можешь говорить такие вещи?
— Послушай себя, — сказала она голосом, растворяющимся в некую дымность, мутность. — Вечный гнев. Холодный гнев, ледяной, словно крепость.
— Это не гнев, — ревел он. — Это беспокойство, недовольство, жалость, рана, боль. Где ты слышишь здесь гнев?
— Я слышу его, — сказала она. — Все могут услышать, на мили вокруг.
— Пойдем со мной, — умолял он. — Я отвезу тебя в лучшие клиники Европы, Канады, США. Доверься западным технологиям. Они могут творить чудеса. Ты же тоже всегда любила эти агрегаты.
— Я продолжу паломничество в Мекку, — сказала она и отвернулась.
— Ты проклятая глупая сука, — проревел он ей в спину.
* * *
Прошли восемь недель, и отношения между Мирзой Саидом и его женой Мишалой ухудшились настолько, что они больше не разговаривали. К этому времени (и несмотря на рак, сделавший ее столь же серой, как похоронный пепел) Мишала сделалась главным заместителем Аиши и самым преданным ее учеником. Сомнения других ходоков только усилили ее собственную веру, и в этих сомнениях она недвусмысленно обвиняла мужа.
— К тому же, — упрекнула она его в последней беседе, — в тебе уже совсем нет тепла. Я боюсь к тебе приблизиться.
— Нет тепла? — вскричал он. — Как ты можешь говорить такое? Нет тепла? Ради кого я помчался в это чертово паломничество? Заботясь о ком? Потому что люблю кого? Потому что так беспокоюсь, так печалюсь, так наполнен страданиями о ком? Нет тепла? Неужели ты чужая? Как ты можешь говорить такие вещи?
— Послушай себя, — сказала она голосом, растворяющимся в некую дымность, мутность. — Вечный гнев. Холодный гнев, ледяной, словно крепость.
— Это не гнев, — ревел он. — Это беспокойство, недовольство, жалость, рана, боль. Где ты слышишь здесь гнев?
— Я слышу его, — сказала она. — Все могут услышать, на мили вокруг.
— Пойдем со мной, — умолял он. — Я отвезу тебя в лучшие клиники Европы, Канады, США. Доверься западным технологиям. Они могут творить чудеса. Ты же тоже всегда любила эти агрегаты.
— Я продолжу паломничество в Мекку, — сказала она и отвернулась.
— Ты проклятая глупая сука, — проревел он ей в спину.