Страница:
759 из 795
Его прежняя английская жизнь, ее причудливость, ее зло казались теперь такими далекими, даже неподобающими, как и его урезанное сценическое имя.
— Самое время, — похвалила Зини, когда он поведал ей о возвращении к Салахаддину . — Теперь ты можешь, наконец, перестать суетиться.
Да, это походило на начало новой фазы, в которой мир будет тверд и реален, и в которой не осталось широкой родительской фигуры, стоящей между ним и неизбежностью могилы. Сиротская жизнь, как у Мухаммеда; как у всех. Жизнь, освещенная удивительно лучистой смертью, продолжающей сиять в глазах его разума, словно какая-нибудь волшебная лампа.
Отныне я должен думать о себе как о навеки существующем в первый миг будущего, решил он несколько дней спустя, в квартире Зини на переулке Софийского колледжа, [2153] приходя в себя в ее постели от клыкастого энтузиазма ее любви. (Она пригласила его домой застенчиво, словно откидывая полог, за которым столь долго скрывалась.) Но не так легко стряхнуть с себя историю; ведь он существовал также и в настоящий момент прошлого , и его прежняя жизнь снова волною поднималась над ним, чтобы доиграть свой заключительный акт.
* * *
Он узнал, что теперь богат. Согласно воле Чангиза, обширное состояние покойного магната и бесчисленные интересы в бизнесе должны были контролироваться группой избранных опекунов, доход же равномерно распределялся между тремя сторонами: второй женой Чангиза Насрин, Кастурбой (которую он упомянул в завещании как «в полном смысле слова мою треть [2154] ») и его сыном, Салахаддином.
|< Пред. 757 758 759 760 761 След. >|