Сезон дождей   ::   Штемлер Илья

Нас тогда замели в ментовку, помнишь? Меня, тебя, Рунича. Рунича, помнишь? Он был прилипалой трубача, носил за Левкой инструмент. Рунич, длинный такой, помнишь?

– Смутно, – ответил Эрик Михайлович. – То была твоя компания, не моя. Я в основном посещал филармонию, ты ведь знаешь. И шахматный клуб.

– Ну как же! – горячился Евсей Наумович. – Весь город знал Левку-трубача.

– Весь город знал тебя, это я помню, – мирно ответил Эрик Михайлович. – Ну и что с этим трубачом?

– Умер. Недавно хоронили.

– Бывает, – Эрик Михайлович рассматривал карту-меню. – А Рунич хотя бы жив?

– Жив. На похоронах Левки встретились. Все такой же долбак.

– Это уже навсегда. Смотри: жареные пирожки, – Эрик Михайлович взглянул на приятеля поверх глянцевых листов меню. – Помнишь, какие пирожки продавали в пирожковой на Невском? Пухлые, хрустящие, с чесночком. И за десять копеек. А эти – двадцать рублей!

– Может, уйдем отсюда? – забеспокоился Евсей Наумович.

– Вот еще! Я тебя пригласил. Не в ресторан, правда, но все равно.

– Ладно, ладно, – буркнул Евсей Наумович и пробормотал невнятно: – Я и сам могу заплатить.

– Севка, – укоризненно произнес Эрик Михайлович, – Мы не виделись черт знает сколько времени.

– Как-то я хотел к тебе выбраться, – вспомнил Евсей Наумович, – да влип в одну катавасию.

И Евсей Наумович рассказал о знакомстве с Афанасием.

Эрик Михайлович смеялся громко и открыто.