Симеон Гордый   ::   Балашов Дмитрий Михайлович

Он еще не перестал гневать и потому говорит кратко: «Чти!» И пока Маша читает, шевеля губами, ловит ее твердую, прохладную после мытья руку и прикладывает к своей щеке. И сам вновь перечитывает греческое послание, упиваясь долгожданной победой. Закрыта, «яко суетная новизна», галицкая митрополия, а великому князю владимирскому, «понеже не имут детей», разрешается развод с женою и третий брак.

Маша вдруг тихо ойкает. Семен, уронив свиток, бросается к жене:

— Ты что? Что с тобою?!

Маша сидит, скорчившись, держась за живот.

— Порченые грибы? Стерлядь? Знахаря кликнуть? Али кого?

Она отрицательно трясет головою, молча и крепко держит его, схватив за руку. Согнулась вновь, передохнув, отмолвила:

— Тошнит! Ничего, ладо, никого не зови… Дай аржаного хлеба с солью…

Он опустился на колена рядом с женой, радостный, заглядывает ей в лицо: неужели да?

— Да… — отмолвила она шепотом, на миг приникнув к нему головою. — Скорее подай!

Все-таки ее стошнило. Кликнули девку, отпаивали квасным настоем.

— Данилою назовем, по деду! — сказал он, когда Марии стало полегче и девка ушла из покоя с лоханью грязной воды.

— Я хотела… Мишею…

— Второго Михайлою назовем! — молвит он, как о давно порешенном, целуя жену в потный горячий лоб, и на миг сжимает ее плечи в благодарном объятии. — Они дружили, дедушко Данило с Михайлой Святым! Пусть в наших детях снова…

— Я боюсь! — жалобно отвечает Мария.