Симода   ::   Задорнов Николай Павлович

Японец-работник, знавший по-русски, разогнулся, видно стало, что он крепкий и жилистый, в стриженых усах и похож лицом на приказчика из чаеторговой фирмы на Литейном, где матросы брали гостинцы для отсылки в деревню.

– Цуси [7] ! – сказал самурай, показывая на Ивана, и велел сказать гостям, что за завтраком фрукты – золото, а за ужином – медь. – Кусай! – самодовольно добавил он по-русски, показывая на апельсины.

Самурай велел своему переводчику спросить, какая в России главная пища. Иван не стал спрашивать у гостей, а сам ответил:

– Хлеб!

Тут же женщины внесли горячие лепешки из муки.

Иван смотрел, как хозяин угощает русских матросов, и злорадствовал в душе. Сколько кушаний! Но если бы он знал... Работник несколько раз делал вид сегодня, что порывается сказать хозяину что-то важное, но что его все время отвлекают... А хозяин Ябадоо, упоенный новой своей работой, не обращал на это внимания.

Под конец обеда опять подали суп и опять чай с глянцевитым печеньем из травы и водорослей.

– Нам целую ночь мецке покою не давал! – рассказывал Аввакумов. – Встанешь – он встанет. Сядешь – он сядет. Я пойду – он хвостом за мной. Все время смеется и кланяется. По берегу сторожа всю ночь ходили с фонарями.

Самурай еще предлагал гостям сакэ. Он закурил и угостил матросов. Старик глубоко затягивался табачным дымом, жмурился, лицо его становилось маленьким и жалким. Подолгу задерживал дым в легких, а потом быстро выдыхал и опять таращился одурманенным взором.

Василий сказал:

– У меня дед курил так. Затянется и считает до десяти.