JК
Симона :: Фейхтвангер Лион
Страница: 248 из 311Маркиз вызывающе откашливается и с наигранно иронической вежливостью спрашивает:
- А как он был одет, твой уважаемый отец, твой Наставник?
- Он был скромно одет,- отвечает Симона. - Он не был богат, ведь он борец. Папаша Бастид говорил мне, что отец покупал себе костюмы в пассаже Лафайет, в магазине готового платья.
- И волосы у него висели немытыми космами? - спрашивают судьи.
И Симона отвечает:
- У него не было времени следить за волосами. Он был слишком занят утешением слабых и угнетенных.
В публике ликование.
- Браво, - кричит мосье л'Агреабль.
- Браво, - кричат тысячи людей.
Маркиз встает, он кажется высоким в своей красной мантии, хотя на самом деле он маленького роста, на ногах у него блестящие сапоги для верховой езды, он похлопывает себя стеком по голенищам и грозится:
- Я сейчас же велю очистить зал.
Этьен тут, он вызван в качестве свидетеля.
- Что, очень она задирала нос? - спрашивают его. - Хвасталась своим деянием? Приятно ей было, что все смотрели ей вслед? Говорила она с вами об Орлеанской Деве?
- Мы все охотно говорим об Орлеанской Деве, - отвечает Этьен, - это яркий светоч.
- Разумеется, - говорит мэтр Левотур, - главным образом потому, что она горела на костре.
Маркиз добавляет:
- Самое важное - это готовность принести себя в жертву. Жанна дала себя сжечь, а не сожгла гараж, который принадлежит другому. Поэтому память ее чтят и двести семейств.
Жиль де Рэ, он тоже свидетель, говорит:
- Мадемуазель, разумеется, поступила бы правильнее, если бы насыпала в бензин сахар. Но откуда ей было это знать? От нее все скрывали.
- А как он был одет, твой уважаемый отец, твой Наставник?
- Он был скромно одет,- отвечает Симона. - Он не был богат, ведь он борец. Папаша Бастид говорил мне, что отец покупал себе костюмы в пассаже Лафайет, в магазине готового платья.
- И волосы у него висели немытыми космами? - спрашивают судьи.
И Симона отвечает:
- У него не было времени следить за волосами. Он был слишком занят утешением слабых и угнетенных.
В публике ликование.
- Браво, - кричит мосье л'Агреабль.
- Браво, - кричат тысячи людей.
Маркиз встает, он кажется высоким в своей красной мантии, хотя на самом деле он маленького роста, на ногах у него блестящие сапоги для верховой езды, он похлопывает себя стеком по голенищам и грозится:
- Я сейчас же велю очистить зал.
Этьен тут, он вызван в качестве свидетеля.
- Что, очень она задирала нос? - спрашивают его. - Хвасталась своим деянием? Приятно ей было, что все смотрели ей вслед? Говорила она с вами об Орлеанской Деве?
- Мы все охотно говорим об Орлеанской Деве, - отвечает Этьен, - это яркий светоч.
- Разумеется, - говорит мэтр Левотур, - главным образом потому, что она горела на костре.
Маркиз добавляет:
- Самое важное - это готовность принести себя в жертву. Жанна дала себя сжечь, а не сожгла гараж, который принадлежит другому. Поэтому память ее чтят и двести семейств.
Жиль де Рэ, он тоже свидетель, говорит:
- Мадемуазель, разумеется, поступила бы правильнее, если бы насыпала в бензин сахар. Но откуда ей было это знать? От нее все скрывали.