Синьор президент   ::   Астуриас Мигель Анхель

А патруль хватал какого-нибудь прохожего, обыскивал с головы до ног и вел в тюрьму – оружия, правда, у него нет, но подозрителен что-то, ходит тут без дела, не заговорщик ли, и вообще, как сказал начальник, что-то он мне не по вкусу, больно заметный…

В этот поздний час бедные кварталы казались бесконечно пустынными, нищенски грязными, и было в них какое-то восточное запустение, порожденное религиозным фатализмом, покорностью воле божьей. Луна плыла по сточным канавам вровень с землей, и питьевая вода отсчитывала в своих трубах бесконечные часы жизни народа, который считал себя обреченным на рабство и преступления.

В одном из таких кварталов Лусио Васкес простился со своим другом.

– Ну, прощай, Хенаро!… – говорил он, заглядывая ему в глаза: не проболтайся, мол. – Бегу. Может, еще поспею, приложу руку к тому дельцу, насчет дочки генеральской.

Хенаро постоял в нерешительности, словно жалея, зачем был откровенен с приятелем; потом подошел к дому – он жил в лавке – и постучал пальцем.

– Кто? Кто там? – спросили за дверью.

– Я… – ответил Хенаро, наклоняясь к двери, словно шепча что-то на ухо низенькому человеку.

– Кто – я? – спросила женщина, отпирая дверь.

Его жена Федина, с распущенными волосами, в рубашке, подняла свечу, чтобы осветить его лицо.

Когда он вошел, она опустила свечу, громко задвинула щеколду и, не говоря ни слова, пошла к кровати. Свечу она поставила перед часами, чтобы видел, бесстыдник, в котором часу явился. Он постоял у сундука, погладил кошку, стал неуверенно насвистывать веселую песенку.

– С чего это ты рассвистелся? – крикнула Федина, растирая ладонями ноги, прежде чем лечь.

– Да так, ничего! – поспешил ответить Хенаро, затерявшись, словно тень, в темноте лавки.