JК
Синдром пьяного сердца :: Приставкин Анатолий
Страница: 1 из 74---------------------------------------------
Приставкин Анатолий
Синдром пьяного сердца
АНАТОЛИЙ ПРИСТАВКИН
Синдром пьяного сердца
Встречи на винной дороге
Приди ко мне, брате, в град Москов
веселие пита...
Юрий Долгорукий
своему родственнику
Святославу Олеговичу (из летописи)
Я пью, следовательно, существую!
Девиз нового времяпровождения
конца XX века,
которое вошло в моду в Париже
ЖИЗНЬ НАША КОПЕЙКА
Случилось это в теплой стране Болгарии, в ее столичном городе Софии, который все русские почему-то называют Софией, с ударением на втором слоге, а болгары - Софией, что гораздо благозвучней. Гостил я у моего друга Емила, в крошечной мансарде с окошечком-лючком в потолке, выходящим на крышу многоэтажного дома. Через этот лючок, проснувшись среди ночи, можно было увидеть полную луну - тарелку, наполненную до краев жидким золотом, которая, как прожектор, упиралась прямо мне в лицо и мучила, не давая спать.
И в этот прощальный вечер, а прощальный потому, что я уезжал в Москву, лючок был распахнут настежь в черное небо, а мы, прилично (и привычно) поддав, предавались невинному в общем-то занятию... Развлекались тем, что сочиняли потешные тексты к изображению обнажен-ной девицы, которую тут же при нас набросал фломастером на картоне художник Иван Стойчев.
Приставкин Анатолий
Синдром пьяного сердца
АНАТОЛИЙ ПРИСТАВКИН
Синдром пьяного сердца
Встречи на винной дороге
Приди ко мне, брате, в град Москов
веселие пита...
Юрий Долгорукий
своему родственнику
Святославу Олеговичу (из летописи)
Я пью, следовательно, существую!
Девиз нового времяпровождения
конца XX века,
которое вошло в моду в Париже
ЖИЗНЬ НАША КОПЕЙКА
Случилось это в теплой стране Болгарии, в ее столичном городе Софии, который все русские почему-то называют Софией, с ударением на втором слоге, а болгары - Софией, что гораздо благозвучней. Гостил я у моего друга Емила, в крошечной мансарде с окошечком-лючком в потолке, выходящим на крышу многоэтажного дома. Через этот лючок, проснувшись среди ночи, можно было увидеть полную луну - тарелку, наполненную до краев жидким золотом, которая, как прожектор, упиралась прямо мне в лицо и мучила, не давая спать.
И в этот прощальный вечер, а прощальный потому, что я уезжал в Москву, лючок был распахнут настежь в черное небо, а мы, прилично (и привычно) поддав, предавались невинному в общем-то занятию... Развлекались тем, что сочиняли потешные тексты к изображению обнажен-ной девицы, которую тут же при нас набросал фломастером на картоне художник Иван Стойчев.