Смерть Петра   ::   Семенов Юлиан Семенович

– Что так?

– Есть что работать поутру… Как Меншиков?

– Сидит в своей библиотек; размышляет; внимает чтению; поскольку прогулки разрешены ему, ходит помногу, кругов сорок мерит вокруг замка…

– Не просился выезжать за город?

– Не было такой просьбы.

– Какие книги ему читают?

– Не смотрели…

– Пусть поглядят. Человек про то читает, коли в опале, что мечтается ему или же чего боится.

– Посмотрим, – после паузы ответил Ягужинский и сразу же почувствовал, что Петр точно засек эту его паузу.

И верно, – рассеянно спросил:

– Жалеешь светлейшего?

Ягужинский знал, что гнев Петра будет меньшим, если сказать неугодную ему правду, чем лгать.

– Жалею, – ответил он.

– Не так еще жалеть станешь, когда голову ему срубят…

– Рука не подымется.

Петр кивнул на Толстого:

– У него подымется… А ты рескрипт зачитаешь для публикум.

Ягужинский покачал головою:

– Не стану.

– Скажу – станешь.

– Нет.

Петр тяжело обернулся к Ягужинскому, положил ему ладонь на загривок, ощутил сквозь парик, какая крепкая шея у генерал-прокурора и адъютанта, заглянул в зеленые глаза, потом приблизил к себе, поцеловал в лоб и пошел к выходу.

…Приложив палец к губам, шепнул преображенцам, охранявшим вход в детские, чтоб сидели тихо; дежурным камер-дамам повелел о своем визите помалкивать и, тихо отворивши дверь в спальню младшенькой, Лизаньки, подошел к ее кровати на цыпочках, балансируя руками, чтобы, упаси господь, не потревожить сон любимицы.

Впрочем, и старшую, Аннушку, он любил совершенно особой любовью, считая ее главной преемницей своего Дела.