Смерть Петра   ::   Семенов Юлиан Семенович

Поднялись все разом, как по команде…

3



В недостроенной мастерской придворного живописца Ивана Никитина пахло так же, как на первом государевом ботике: скипидаром и белилами; табачный дым слоился серо-голубыми дрожащими листами – художник любил распыхать толстенную сигару из Америки, что привозили ему в дар вельможи во время сеансов, полагая (не без справедливости), что это подвигнет живописца сделать их лица еще более значительными, красивыми, исполненными мудрости.

Однажды, наблюдая за работою Никитина, когда тот пописывал портрет Елисафет, государь заметил:

– Ты с живства пиши, а не из ума, Иван. В уме у тебя мы все, видно, на одну харю.

– Хари разные, – ответил Никитин, – только каждый норовит придать одно и то же выражение.

– Какое?

– Большого умствования, но притом ангельской кротости.

– А Ягужинский?

– Тот – нет, – ответил Никитин. – Тот всегда на сиянс четверть привозит и целиком ее выхлестывает: пьющий человек – открытый, в нем лукавства нет.

Петр любил приезжать к живописцу. Он садился возле огромного, словно парижского, окна, подолгу наблюдал, как тот стоял возле картины, потом, отбежав к окну, начинал делать что-то пальцами перед глазом, будто кому жесты строил.

– Ты это зачем? – спросил Петр, когда Никитин, решив передохнуть, отложил кисти, устроился в кресле и, вытянувши короткие ноги, раскурил сигару.

– Препорцию проверяю, Петр Алексеевич. От нее весь расчет.