Смех за левым плечом   ::   Солоухин Владимир Алексеевич

Но немного успокою, успокою ошарашенных и ахнувших: пусть им не мерещится ни фабричных труб, ни задымленных цехов, ни гремящих станков, ни трансмиссий (на техническом уровне того времени), ни бухающих молотов, ни этого, как его… молоха. Один дедушкин завод представлял внешним видом и габаритами обыкновенную деревенскую баню, стоящую в огороде среди крапивы и лопухов, и только тропинка отделяла это строение от кустов смородины и малинника, от грядок с пупырчатыми огурцами и стеблистым крупносеменным укропом.

В медный котел, вмазанный в печку, наливали воды и высыпали из мешка в эту воду черную, легковесную по сравнению с водой труху старых пчелиных сотов. Не то чтобы вовсе труха и крошка, но все-таки все соты переломаны, перекрошены, невесомы и плавают.

Могу ошибиться, но чудится, как по мере нагревания котла поверхность легкого и плавающего крошева спекалась и сплавлялась, образуя темно-коричневую гористую корку с ярко-желтыми долинами или, если хотите, озерками.

Дрова все подкладывались и подкладывались в печь, поверхность содержимого в котле начинала еще больше бугриться, вспучиваться и наконец лопалась в каком-нибудь наиболее слабом месте, и кипящая вода вырывалась наверх, заливая бурлящей волной весь котел.

– Революция, революция! – кричал в это время мой старший брат Николай и тотчас получал от деда крепкий подзатыльник.

Долго ли, коротко ли кипело все это в котле и какой была вся технология – не знаю. Теперь можно было бы где-нибудь вычитать или найти похожее производство и посмотреть, но надо ведь искать и искать. Избирательная память услужливо подсовывает мне черпак, старое ведро, насаженное на длинный черенок.