JК
Собрание сочинений (Том 5) :: Панова Вера Федоровна
Страница: 538 из 785О, сколько теней шествует со мной рядом - и с тобой, Бувочка!
Председатель крайисполкома Ларин разделил участь Шеболдаева. Председатель горисполкома Овчинников застрелился сам, когда пришли его арестовывать. Был такой Змиевский, секретарь той парторганизации, которая исключила Бориса из партии. И он, это совершенное ничтожество, абсолютный нуль, кому-то застил свет, и его расстреляли как польского шпиона.
Но все это потом. А в те весенние месяцы и в начале лета 1935 года я с моими новыми приятельницами думала и говорила об одном - скорей бы кончилось следствие над нашими близкими, скорей бы выяснили, что они невинны, и отпустили их. Несчастные дуры, мы верили, что это возможно.
В эти весенние дни затеяла я как-то большую уборку. Перемыла окна, потом взялась мыть полы. Дети, все трое, сидели в это время за столом, обедали. Мою пол и, отжимая над ведром тряпку, сквозь стук падающих капель вдруг слышу, что кто-то твердыми шагами всходит на крыльцо. И сейчас же широкая плотная тень ложится на пол передо мной и, подняв глаза, я вижу фигуру в шинели и буденовке с красной звездой и узнаю - это тот военный, что приходил за Бувочкой.
- Вы ко мне? - спрашиваю.
- К вам.
- С ордером или без?
- Пока - без, - отвечает он с какой-то зловещей игривостью. - Но я вас попрошу проехать со мной, с вами хотят поговорить.
Входит мама. Я спрашиваю:
- А что мне взять с собой?
- Ничего, - отвечает он, - кроме паспорта.
За воротами, впрочем, ждет машина. Не знаю почему, я не пугаюсь.
Председатель крайисполкома Ларин разделил участь Шеболдаева. Председатель горисполкома Овчинников застрелился сам, когда пришли его арестовывать. Был такой Змиевский, секретарь той парторганизации, которая исключила Бориса из партии. И он, это совершенное ничтожество, абсолютный нуль, кому-то застил свет, и его расстреляли как польского шпиона.
Но все это потом. А в те весенние месяцы и в начале лета 1935 года я с моими новыми приятельницами думала и говорила об одном - скорей бы кончилось следствие над нашими близкими, скорей бы выяснили, что они невинны, и отпустили их. Несчастные дуры, мы верили, что это возможно.
В эти весенние дни затеяла я как-то большую уборку. Перемыла окна, потом взялась мыть полы. Дети, все трое, сидели в это время за столом, обедали. Мою пол и, отжимая над ведром тряпку, сквозь стук падающих капель вдруг слышу, что кто-то твердыми шагами всходит на крыльцо. И сейчас же широкая плотная тень ложится на пол передо мной и, подняв глаза, я вижу фигуру в шинели и буденовке с красной звездой и узнаю - это тот военный, что приходил за Бувочкой.
- Вы ко мне? - спрашиваю.
- К вам.
- С ордером или без?
- Пока - без, - отвечает он с какой-то зловещей игривостью. - Но я вас попрошу проехать со мной, с вами хотят поговорить.
Входит мама. Я спрашиваю:
- А что мне взять с собой?
- Ничего, - отвечает он, - кроме паспорта.
За воротами, впрочем, ждет машина. Не знаю почему, я не пугаюсь.