JК
Сочинения в четырех томах. Том 4 :: Гиляровский Владимир Алексеевич
Страница: 494 из 510Господа при мне говорили в трактире: он о простонародье книгу выпустил, а правительство велело ее сжечь… Во как!.. – закончил он.
Постылая служба продолжалась. Про себя я решил, что надо искать другое место. Мне предлагали работу в колониальном магазине, но там тоже рабочий день длился восемнадцать часов. Сунулся было в типографию, там сказали, что если у меня нет квартиры и домашних харчей, то в ученики не возьмут. Звали в ренсковой погреб торговать вином, но я отказался: не по душе было это дело. А еще омерзительнее было в трактире. Половые из молодых ночью уходили куда-то пьянствовать. Мой товарищ Митька, как я стал замечать, все чаще стал прикладываться к горлышкам пустых бутылок, потягивать из них украдкой остатки рома, токая, портвейна, коньяка и прочих вин всяких фирм – Депре, Сараджева, Леве, Арабаки, он не отказывался и от изделий Петра Смирнова и вдовы Попова.
Но я избегал этого. Крепко помнил напутствие матери перед отъездом в Москву. «Не одурманивайся хмельным, – говорила она, – от этого дурмана идет все зло и погибель. Не слушай дурацких пословиц: «Пьян да умен – два угодья в нем» или «Пьяный проспится, а дурак – никогда». Эти пословицы выдумали пьянчужки для своего оправдания. Я еще не видела на своем веку умного пьяного. Зелье как раз и затуманивает разум, одурачивает человека, а если пьяный проспится, то часто встает нищим или преступником». Эти советы я считал верхом мудрости.
Постылая служба продолжалась. Про себя я решил, что надо искать другое место. Мне предлагали работу в колониальном магазине, но там тоже рабочий день длился восемнадцать часов. Сунулся было в типографию, там сказали, что если у меня нет квартиры и домашних харчей, то в ученики не возьмут. Звали в ренсковой погреб торговать вином, но я отказался: не по душе было это дело. А еще омерзительнее было в трактире. Половые из молодых ночью уходили куда-то пьянствовать. Мой товарищ Митька, как я стал замечать, все чаще стал прикладываться к горлышкам пустых бутылок, потягивать из них украдкой остатки рома, токая, портвейна, коньяка и прочих вин всяких фирм – Депре, Сараджева, Леве, Арабаки, он не отказывался и от изделий Петра Смирнова и вдовы Попова.
Но я избегал этого. Крепко помнил напутствие матери перед отъездом в Москву. «Не одурманивайся хмельным, – говорила она, – от этого дурмана идет все зло и погибель. Не слушай дурацких пословиц: «Пьян да умен – два угодья в нем» или «Пьяный проспится, а дурак – никогда». Эти пословицы выдумали пьянчужки для своего оправдания. Я еще не видела на своем веку умного пьяного. Зелье как раз и затуманивает разум, одурачивает человека, а если пьяный проспится, то часто встает нищим или преступником». Эти советы я считал верхом мудрости.