JК
Сокровище ювелира :: Шеноа Август
Страница: 342 из 345Белый как лунь, лицо бледное, увядшее, глаза мутные. Голову он откинул назад и, прислонившись к дереву, смотрел куда-то вдаль. Перед ним на коленях стояли Нико с женой Анкой и могучий богатырь, кавалерийский офицер Павел Грегорианец.
– Ave coena domini! [112] – промолвил старик, склонив голову. – Что ж, дети, час настал. Пора уходить! Спасибо, святой отец: едва вас дождался. Ох, подойди скорей, хочу исповедать грехи свои перед тобой.
Священник, опустив голову, приблизился. Сыновья отошли к замку. Священник склонился над Степко, и тот шепотом начал поверять служителю алтаря свои грехи. Жизнь едва теплилась в нем, и старик не чувствовал, как на его лоб падают горячие слезы из глаз исповедника.
– …но один грех, духовный отец мой, – закончил исповедь Степко, дрожа всем телом, – лежит на сердце, словно тяжкий камень; боюсь, что нет ему прощения! Любил и девушку, простую крестьянку, она родила сына. Я бросил мать и дитя и даже задумал убить дитя, но по милости господа мальчишка исчез. Может быть, погиб, может, жив и мается в нужде, меня проклинает…
– Не проклинает, – падая на колени, воскликнул священник и откинул с головы капюшон, – не проклинает, отец! Тот ребенок, тот потерянный сын принес тебе последнее благословение господа бога, твой сын, твой Ерко, отец, это я… я!
Старик вздрогнул.
– Ты… ты, – сказал он удивленно и сжал руками голову сына, – да, да! Ты не лжешь! По лицу твоему видно, что ты Грегорианец! Но, сынок, кончай.
– Ave coena domini! [112] – промолвил старик, склонив голову. – Что ж, дети, час настал. Пора уходить! Спасибо, святой отец: едва вас дождался. Ох, подойди скорей, хочу исповедать грехи свои перед тобой.
Священник, опустив голову, приблизился. Сыновья отошли к замку. Священник склонился над Степко, и тот шепотом начал поверять служителю алтаря свои грехи. Жизнь едва теплилась в нем, и старик не чувствовал, как на его лоб падают горячие слезы из глаз исповедника.
– …но один грех, духовный отец мой, – закончил исповедь Степко, дрожа всем телом, – лежит на сердце, словно тяжкий камень; боюсь, что нет ему прощения! Любил и девушку, простую крестьянку, она родила сына. Я бросил мать и дитя и даже задумал убить дитя, но по милости господа мальчишка исчез. Может быть, погиб, может, жив и мается в нужде, меня проклинает…
– Не проклинает, – падая на колени, воскликнул священник и откинул с головы капюшон, – не проклинает, отец! Тот ребенок, тот потерянный сын принес тебе последнее благословение господа бога, твой сын, твой Ерко, отец, это я… я!
Старик вздрогнул.
– Ты… ты, – сказал он удивленно и сжал руками голову сына, – да, да! Ты не лжешь! По лицу твоему видно, что ты Грегорианец! Но, сынок, кончай.