Старшина   ::   Кунин Владимир Владимирович

– Чего ж ты с папиросок-то себе сапоги не купишь?

– Да ты что, чокнулся?! – презрительно сказал инвалид и убрал ногу с прилавка. – Перво-наперво у меня коммерция, сам видишь, мелкая... А за сапоги две – две с половиной тыщи не греши – отдай! А во-вторых... – И замолчал.

– А во-вторых? – сказал Кацуба.

– А во-вторых, я человек пьющий, – сказал инвалид печально. – И мне без этого никак нельзя. Я да шнапс – вот и вся семья... «А без шнапсу жизнь плохая, не годится никуда!..» – вдруг лихо пропел инвалид с тоскливыми глазами.

Кацуба вытащил два рубля и положил их на прилавок. Взял у инвалида одну папиросу из открытой пачки и закурил.

– У тебя размер какой? – спросил Кацуба.

– Обыкновенный, – оживился инвалид. – Сорок два...

– Ладно, придумаем что-нибудь, – сказал Кацуба. – Бывай. – И пошел.

– Я тебя научу, как это дело замастырить! – закричал ему вслед инвалид. – Я, браток, сам старшиной батареи был! Знаешь, какие дела проворачивал!

И возбужденно потряс своими культями.

* * *



В банном пару, как в дымовой завесе, двигались неясные очертания голых мальчишеских тел. Стояли крик, хохот, визг, ругань... Плескалась вода, бренчали цинковые шайки, кто-то пел: «Утомленное солнце нежно с морем прощалось...»

Кацуба сидел в раздевалке мокрый и взъерошенный. На свободной лавке – стопки чистого белья и портянок. На маленькой тумбочке – ведомость на получение и невыливайка с ученической ручкой. Один из курсантов, голый по пояс, помог Кацубе пересчитать комплекты.