Стыд   ::   Эрно Анни

Но как и для матери, наивысший авторитет для него — это частная школа: «Что скажут в пансионе, если увидят, что ты делаешь, как разговариваешь?» и т. д.

И еще: «Ты же не хочешь, чтобы о тебе плохо подумали в школе?»

* * *



Вот они — эти законы и правила двух замкнутых мирков, в которых протекало мое детство. Я припомнила язык и местный говор, с помощью которых постигала себя и свое окружение. И ни в одном из этих миров не могу отыскать места для той воскресной сцены, что произошла в июне между родителями.

Ни в одном из этих миров нельзя было даже заикнуться об этой сцене.

Мы выпали из круга приличных людей, которые не пьют, не дерутся и аккуратно одеваются, собираясь в город. Отныне я могла каждую осень наряжаться в новую блузку, получать в подарок дорогостоящий молитвенник, быть первой по всем предметам и усердно молиться, но все равно отличалась от своих одноклассниц. Я видела то, что не подобает видеть. Я знала то, что статус частной школы не позволял знать невинной девочке. Это неумолимо сталкивало меня на дно — в тот мир насилия, пьянства и безумия, что служил пищей для стольких рассказов, которые завершались неизменным вздохом: «Ах, лучше бы мне этого не видеть!»

Я стала недостойна частной школы, ее безупречности и совершенства. В мою жизнь вошел стыд.

Самое ужасное при этом — уверенность, что только ты так мучаешься от стыда.

Экзамен, проводимый у нас епархиальным советом, я сдавала в полубеспамятном состоянии и получила лишь «хорошо», неприятно удивив м-ль Л.