JК
Судный день :: Приставкин Анатолий
Страница: 17 из 308– Ну, простились же, Зин, сколько можно!
Но Зина совала сверток в карман, другой рукой обвивая ему шею.
– Это надо… – бормотала она, сильней охватывая Толика. – И не спорь… Нельзя же всегда не есть… Тебе сила нужна.
– Ну, Зинаида, – капризно произнес Толик, пытаясь вывернуться из ее рук, оглядываясь по сторонам. – Люди же кругом… Тебе мало?
– Мало! Конечно, мало! – запричитала Зина и, забыв обо всем на свете, стала его целовать, вот чего он и боялся. Сейчас посыпятся упреки, а то и слезы, и не будет им конца. – Мало! Мне тебя всегда мало! Ну, что тебе на часик задержаться! А?
Толик вдруг заметил вдали Катино серенькое платье, быстро воскликнул:
– Катя-то встала! Ее бы постеснялась! Взрослая девка! Она же все видит, слышит!
Но Зина как обезумевшая, что любовь со взрослой женщиной делает, держала крепко, намертво, все повторяла:
– Ничего она не видит… Ничего! Она блаженная! Дура!
Поняв, что ему сразу не уйти и нужно искать другие пути для отступления, в конце концов можно и мирно-тихо умиротворить лаской Зину, ее всегда лаской можно взять, Толик перестал рваться и сказал, проведя рукой по ее волосам:
– Она же мне ровесница… Мне стыдно при встрече ей в глаза смотреть.
– Ох, сначала! – Зина лишь головой замотала, зарываясь у Толика на груди.
Но Зина совала сверток в карман, другой рукой обвивая ему шею.
– Это надо… – бормотала она, сильней охватывая Толика. – И не спорь… Нельзя же всегда не есть… Тебе сила нужна.
– Ну, Зинаида, – капризно произнес Толик, пытаясь вывернуться из ее рук, оглядываясь по сторонам. – Люди же кругом… Тебе мало?
– Мало! Конечно, мало! – запричитала Зина и, забыв обо всем на свете, стала его целовать, вот чего он и боялся. Сейчас посыпятся упреки, а то и слезы, и не будет им конца. – Мало! Мне тебя всегда мало! Ну, что тебе на часик задержаться! А?
Толик вдруг заметил вдали Катино серенькое платье, быстро воскликнул:
– Катя-то встала! Ее бы постеснялась! Взрослая девка! Она же все видит, слышит!
Но Зина как обезумевшая, что любовь со взрослой женщиной делает, держала крепко, намертво, все повторяла:
– Ничего она не видит… Ничего! Она блаженная! Дура!
Поняв, что ему сразу не уйти и нужно искать другие пути для отступления, в конце концов можно и мирно-тихо умиротворить лаской Зину, ее всегда лаской можно взять, Толик перестал рваться и сказал, проведя рукой по ее волосам:
– Она же мне ровесница… Мне стыдно при встрече ей в глаза смотреть.
– Ох, сначала! – Зина лишь головой замотала, зарываясь у Толика на груди.