Судный день   ::   Приставкин Анатолий

Вон как они с Таей сразу это поняли… Даже занятно, там, на войне, еще стреляют, еще дружки его жизнью рискуют, пуле кланяются до земли, чтобы в последние минуты не взяла бы эту жизнь единственную, а тут люди об семье, об свадьбах да о красоте… Ишь какое удивительное платье-то надела, разве кто посмел бы такое в сорок первом году при людях надеть? Да ни за что! Это же только до войны имели такое право одеваться! А теперь вот вспомнили… Жить, значит, хотят…

– Ты сынка Ведерникова, случаем, не знаешь? – спросил инвалид.

– Знаю, – сказала девица. – Кто ж его не знает? Его все девушки в округе знают! – И почему-то снова засмеялась.

– Вишь, – сказал он. – И ты полезная особа. Для меня, но кому-то для жизни еще полезней станешь… Так где же он?

– А замуж возьмешь, скажу? – будто уже не шутила, а всерьез от него требовала, в упор, что называется, он даже растерялся от такого требовательного тона.

– Меня бы кто взял, подружка, – произнес он, вздохнув. – Я ведь семью потерял и часть себя потерял… – Это он сказал будто о ноге, но имел в виду свою душу. – А вот живу и удивляюсь: ни страха, ни стрельбы… Девушки такие красивые, как ты, навстречу попадаются, значит, все хорошо.

– Правда? – спросила Ольга, растаяв. – Вы правду сказали?

– А зачем мне врать? – удивился инвалид. – Вот ребята с фронта повалят, они тебя мгновенно умыкнут, им такие по ночам красавицы всю войну снились. А тут, оказывается, вот она… Живая стоит…

– Спасибо, – сказала Ольга с чувством и поцеловала дядю Васю в щеку. И ушла. На прощание сказала, что Костик у Зининого дома стоит… Там и ищите, он там как привязанный…

А он посмотрел ей вслед, чуть растерянный, но умиленный. Такая красавица его поцеловала… А что чумная такая, так это у нее от истерики, от бабьей накопившейся тоски по мужчине, что боится, как бы не остаться одной. Не останется, насквозь видно.