JК
Святая Русь. Книга 2 :: Балашов Дмитрий Михайлович
Страница: 102 из 446Добился до «самого». Дмитрий принял на сенях.
— Некомат Брех на Москве! Села свои емлет! — огорошил Дмитрия вершник, еще не отошедший с бешеной скачки своей.
— И вы… — темнея ликом, начал князь.
— Дак по грамоте! — Рагуйло аж руками развел. — И ключник не велит трогать… Токмо обидно, тово!
— Ладно. Пожди! — бросил, уже поворачиваясь спиною: — На поварню пройди! Пущай накормят!
Разговор с испуганными боярами был короток. В ответ на то, что фрягов нынче утеснять не велено, да и опасимся, мол, возразил, негромко и страшно:
— А меня вы уже не боитесь? — И возвышая глас: — Умер я?! Сдох?!! — И до крика: — Али мне черны вороны очи выняли?!!
Уже через два часа в угасающих сумерках наступившего зимнего вечера мчались ведомые прежним Рагуйлою вершники, ощетиненные сулицами, потряхивая железом, имать давнего ворога великого князя московского.
Дуня встретила заботная (вызнала уже), глазами, движением рук вопросила: в днешней трудноте не безлепо ли огорчать фрягов?
— Что дороже, — вопросил, уже не в крик, а тяжело и смуро, — серебро али честь? Честь потерять — и серебра тово не нать боле. Не для зажитка живем — для Господа!
Раздевались молча.
— Некомат Брех на Москве! Села свои емлет! — огорошил Дмитрия вершник, еще не отошедший с бешеной скачки своей.
— И вы… — темнея ликом, начал князь.
— Дак по грамоте! — Рагуйло аж руками развел. — И ключник не велит трогать… Токмо обидно, тово!
— Ладно. Пожди! — бросил, уже поворачиваясь спиною: — На поварню пройди! Пущай накормят!
Разговор с испуганными боярами был короток. В ответ на то, что фрягов нынче утеснять не велено, да и опасимся, мол, возразил, негромко и страшно:
— А меня вы уже не боитесь? — И возвышая глас: — Умер я?! Сдох?!! — И до крика: — Али мне черны вороны очи выняли?!!
Уже через два часа в угасающих сумерках наступившего зимнего вечера мчались ведомые прежним Рагуйлою вершники, ощетиненные сулицами, потряхивая железом, имать давнего ворога великого князя московского.
Дуня встретила заботная (вызнала уже), глазами, движением рук вопросила: в днешней трудноте не безлепо ли огорчать фрягов?
— Что дороже, — вопросил, уже не в крик, а тяжело и смуро, — серебро али честь? Честь потерять — и серебра тово не нать боле. Не для зажитка живем — для Господа!
Раздевались молча.