Свои и чужие   ::   Чигринов Иван

Зазыба что-то говорил Чубарю, однако слова до ушей недоходили. И тем не менее Чубарь догадывался по его лицу, что тот пытается объяснить ему что-то важное. Наконец в Зазыбовой голосе начал прорезываться звук, хотя до слуха Чубаря пока долетало одно бормотание.

В этом месте Чубарь вдруг проснулся и вспомнил, что пожар ему уже однажды снился — когда сгорело подожжённое им в Поддубище веремейковское жито…

Но у телеги и вправду кто-то бубнил. Так сначала показалось Чубарю, потому что на самом деле разговор шёл внятный и отчётливый.

— Это точно, что их взяли? — спрашивал Поцюпа.

— Ефременку и Рыгайлу — точно, — отвечал Шандов. «Значит, старик уже вернулся, — подумал Чубарь. —

Как же это я не услыхал?»

— А кто ещё из подпольщиков в Мошевой был? — спрашивая, Поцюпа расхаживал в темноте вокруг телеги.

— Не ведаю. Люди видели только, что повели на колхозный двор этих — председателя колхоза и председателя сельсовета.

— А Ульяну Кабанцову?

— Не, её не тронули, — сказал Шандов и сразу же спросил: — Думаешь, для неё тоже опасно?

Но Поцюпа словно бы не услышал. Вздохнул:

— Что ж нам теперь делать, дед?

— А ничего. Ждать надо.

— Чего ждать?

— Покуль все само не выяснится.

— А ты точно знаешь, что немцы ещё в деревне?

— Ага.

— Те, что приехали на машинах?

— Ага.

— Я вот о чем подумал сейчас. Калистрат…— Поцюпа помолчал. — Тебе тоже нельзя оставаться здесь.