JК
Свои и чужие :: Чигринов Иван
Страница: 213 из 435Я даже думаю иногда, что и армия наша потому отступает, что злости ещё не набралась.
— В таком разе скажи — что же «придаёт злости?
— Жизнь. По-другому — действительность.
— Слишком обобщённо.
— Да, на первый взгляд обобщённо. По давай подумаем. Сам видел — у народа тоже пока настоящей злости на оккупантов нет.
— Как сказать…
— А так и надо признать. Боязнь — есть, страх — есть. А злости, которая толкнула бы на святую месть, ещё нету. И появится она только тогда, когда война своей жутью дойдёт наконец не только до сознания каждого в городе и в деревне, но и затронет любого, станет потерей, болью и оскорблением. Тогда начнётся великая жатва! Как это у Купалы сказано? Когда враг сорвёт яблоко, поспевшее в нашем саду, оно разорвётся в его руках гранатой! Когда он сожнет горсть наших тяжких колосьев, зерно вылетит и скосит его свинцовым дождём! Когда он подойдёт к нашим чистым студёным колодцам, они пересохнут, чтобы не дать ему воды!
— Вот это агитация, вот это!…
— К сожалению, пока что только агитация. На самом же деле многое выглядит иначе. И делается тоже не так, как надо.
— Что ж, будем переиначивать, — сказал помрачневший Нарчук. — На то мы и остались тут, на то пас и направили сюда. За фронтом, пожалуй, нам уже не успеть.
На другой день он позвал комиссара.
— В таком разе скажи — что же «придаёт злости?
— Жизнь. По-другому — действительность.
— Слишком обобщённо.
— Да, на первый взгляд обобщённо. По давай подумаем. Сам видел — у народа тоже пока настоящей злости на оккупантов нет.
— Как сказать…
— А так и надо признать. Боязнь — есть, страх — есть. А злости, которая толкнула бы на святую месть, ещё нету. И появится она только тогда, когда война своей жутью дойдёт наконец не только до сознания каждого в городе и в деревне, но и затронет любого, станет потерей, болью и оскорблением. Тогда начнётся великая жатва! Как это у Купалы сказано? Когда враг сорвёт яблоко, поспевшее в нашем саду, оно разорвётся в его руках гранатой! Когда он сожнет горсть наших тяжких колосьев, зерно вылетит и скосит его свинцовым дождём! Когда он подойдёт к нашим чистым студёным колодцам, они пересохнут, чтобы не дать ему воды!
— Вот это агитация, вот это!…
— К сожалению, пока что только агитация. На самом же деле многое выглядит иначе. И делается тоже не так, как надо.
— Что ж, будем переиначивать, — сказал помрачневший Нарчук. — На то мы и остались тут, на то пас и направили сюда. За фронтом, пожалуй, нам уже не успеть.
На другой день он позвал комиссара.