Свои и чужие   ::   Чигринов Иван

— Ну да, это… как жареный горох, — почему-то неуверенно отозвался со своего места тоже расположившийся у стоны Веткин. — Помните, как дед один в Жабыках накормил нас горохом? Не знали потом на марше, как дойти, все друг на друга оглядывались, даже шеи заболели.

Должно быть, тот случай остался в памяти каждого, потому что Шпакевич с адъютантом вдруг взорвались хохотом.

— Ничего, Дмитрий Дмитрич, — явно утешая начальника штаба, сказал помрачневший вдруг Карханов, — все это — временное. И клёцки, и жареный горох…

— И даже… жизнь.

— Ну, это как кому повезёт, — блеснул тёмными глазами Карханов, — Главное — не впадать раньше времени в пессимизм. Тем более что сегодня у нас хлопот по самое горло.

Наконец у ларя, с которого во время разговора была убрана карта, появился принесённый стеснительным партизаном немецкий термос, и все, соблюдая очерёдность, стали подходить к нему и молча, будто уклоняясь от дальнейшего разговора, наливать черпаком горячий крупеник в посуду, самую что ни на есть разномастную — от котелка до помятой алюминиевой миски.

За недолгое время нахождения в отряде Карханова Чубарь тоже обзавёлся посудой, без которой в походных условиях не обойтись, и у него в торбе от противогаза побрякивал при толчках о рассыпанные патроны котелок, сделанный из гильзы 152-миллиметровой гаубицы.