Свои и чужие   ::   Чигринов Иван

Затаившись в своих Веремейках, стал ждать, пока хоть что-нибудь прояснится на нынешнем сумрачном небосклоне. Как заместителя волостного агронома его за все время ни разу не побеспокоили из Бабиновичей. «Видать, потому, — растолковал Денису Евменовичу при встрече Браво-Животовский, — что делать теперь, осенью, нечего. Погодим до весны, тогда уж. — И будно подкольнул: — В конце концов не надо было распускать своего колхоза, теперь бы вот и был при деле. Правда, в других деревнях сдают хлеб. Но нас комендант вроде освободил. Это уж я замолвил словечко. Дай, думаю, займусь благотворительностью ради веремейковцев. Когда-то оказывал им всякое добро-заступничество Зазыба, а теперь стану оказывать я. Может, таким образом и в доверие наконец войду у них». — «Ну, ну», — кивнул на это с усмешкой Зазыба. «Вот я и говорю коменданту, что в Веремейках рожь почти вся сгорела в Поддубище, а ячмень да пшеница… Словом, пока неизвестно ничего ни про ячмень, ни про пшеницу. В конце концов если и будем сдавать какое зерно, так ссыпать придётся тут, в деревне. Об этом я тоже договорился с Адольфом, чтобы не везти на край света. А вот мясо паши мужики да бабы пускай готовят.

С приближением морозов придётся кое-кому расстаться с телушками…» — «А почему к морозам? — спросил Зазыба. — Почему не теперь?» — «А ты сам у Адольфа спроси. Ты ведь тоже начальство в деревне». — «Какое там начальство!… Разве ж кому теперь втиснуться между тобой и Романом Семочкиным? Нет, я уже своё отходил в начальстве».