Свои и чужие   ::   Чигринов Иван

Но странно — за то время, пока я сидел в лагере, а потом у вас здесь, все, что было раньше, почему-то стал вспоминать и даже называть в прошедшем времени — бывший, бывшее… Ну, а теперь вот… Теперь приходится заново ко всему привыкать». — «Одно дело — привыкать, другое — душой принять». — «Ну, пусть так. Как того белынковичского учителя, вашего знакомца, зовут?» — «Мурач. Степан Константинович Мурач». — «Говорите, надежный человек?» — «Во всяком случае, глубоко идейный, это так. Ну, а насчет надежности… Людям вообще всегда надо верить». — «Как сказать, Денис Евменович. Навряд ли вы доверитесь теперь Браво-Животовскому с Романом Семочкиным!» — «Не о них речь, — спокойно возразил Зазыба. — Они — на виду, и все, кто не слепой, видят, что это за птицы. Хотя о Романе Семочкине тоже еще стоит подумать. Я говорю вообще о людях». — «Понятно, — кивнул Марухин. — Но в такие времена люди как раз и делятся на предателей, на тех, кто ни вашим, ни нашим, ну и на верных патриотов, конечно». — «Пусть будет так, — согласился Зазыба. — Не стану отрицать. Но верных все-таки намного больше, чем предателей. Вот они-то и есть по моим понятиям — люди. Даже те, которых ты правильно называешь „ни вашим, ни нашим“. Главное тут все-таки в доверии. Недаром говорится: был ни вашим, ни нашим, а сделался своим. А что выйдет с того, если мы и теперь, когда враг перед нами, будем подозрительно поглядывать друг на друга? От боязни мало приязни. Другое дело, что в условиях вражеской оккупации надо быть ещё осторожней, не обязательно каждый раз вывеску на себя цеплять — мол, глядите, кто я.