Свои и чужие   ::   Чигринов Иван

Он торопливо накинул на себя длинный, ещёотцовский тулуп, сшитый когда-то не столько для зимы — сколько для дороги, взял под поветью приготовленную на всякий случай железную рейку, в которой даже не намётанный глаз легко угадывал большой засов на ворота, и понёс на плече в кузню. Там уже сидели и стояли веремейковские мужики — Силка Хрупчик, старый Титок, Иван Хохол, Микита Драница… Титок как раз что-то рассказывал, когда порог кузни переступил Зазыба. При появлении нового лица мужики на некоторое время затихли было, словно застигнутые врасплох, но, увидев в руках Дениса Евменовича железную рейку, сразу же осмелели, как будто эта рейка давала им свободу. Микита Драница явно для Зазыбы сказал:

— Титок вот вспоминает, как там его, Евменович, как когда-то Панаську женили всем коноплевским концом.

— Ничего там интересного не было, — пожал плечами Зазыба, но тем не менее повёл глазом по всем мужикам и остановился на Андрее Марухине. — А я вот услышал, что Андрей вернулся, дай, думаю, и свою железяку принесу, нехай куёт-стучит. Где же это, сударь, так долго был?

— А, — махнул рукой кузнец, — было бы болото, а жабы найдутся. Так и с моим хождением.

— Ну, а…— Зазыба не успел кончить, как Андрей подхватил:

— Хотите знать, выходил ли что?

— Да.

— Выходил, — кивнул Андрей.

И Микита Драница тут же подтвердил:

— Ажио целые санки какого-то добра приволок. Небось на целую зиму хватит.