Свои и чужие   ::   Чигринов Иван

— Понимаете, Денис Евменович, — решился он наконец, — с этим у нас может и не получиться. Отряд там уже сложился, даром что все ещё по деревням живут. Но в лесу, в семи километрах от Трусака, уже выкопаны землянки.

— И кто у них за командира?

— Сдаётся, будет капитан Скандилов. А комиссаром они наметили Субботина.

— Ну что ж, — сказал Зазыба, — значит, будет два отряда. Но это не здесь решать. И не сегодня. Время покажет, как все сложится. Так что будем оповещать о свадьбе, чтобы и веремейковцы знали?

— Надо.

— А невеста-то согласна?

— Просила звать вас в посажёные отцы.

* * *



Если бы человек мог жить без людей, то превратился, наверно, в волка. Это присловье Зазыба слышал давно, не в детстве ли ещё от деда Михалки. Но потом, уже повзрослев, когда немало пожил да повидал чего на свете, понял раз и навсегда, что и волк от тоски воет.

Возвращаясь из Шурища от партизан, которые с энтузиазмом, если так можно сказать, встретили затею со свадьбой в Веремейках, Денис Евменович и услышал волка. Тот выл где-то за деревенским озером, не дальше. Но в голосе зверя не слышалось напористости, как это бывает всегда зимой, при первом морозе; волчий голос звучал почему-то жалобно и немощно, совсем как недавно у собаки Парфена Вершкова. Однако Зазыба знал — об этом сказал ему Масей, когда ходил давеча на кладбище, — что Парфёнов пёс подох под соснами на ещё не заснеженном холмике, где покоился его хозяин, проявив таким образом нечто большее, чем инстинктивную преданность.