Свои и чужие   ::   Чигринов Иван

Войне же не вечно быть,а лосей тут нету. Во всяком случае, покуда я тут живу, никто их не видывал. Так пускай хоть теперь разведутся.

— Ну, до развода ещё далеко, — возразил Шпакевич. — Поку-у-уда этот малый вырастет. И вырастет ли ещё? А там, может, и пары не найдёт. Сам же говоришь, раньше в ваших лесах зверей таких не бывало.

— Но вот объявились же!

— Это ещё ничего не значит, что объявились. Не все такие одержимые, как ты. Небось мужики ваши, завалив лося, по ночам не угрызаются совестью? Словом, взвалил ты на себя, Родион, заботу. Не хочу сказать, что напрасную, только совсем не ко времени. Нынче людей не всегда жалеют, а ты — зверя. Как же нам с тобой-то быть?

— Ну, теперь просто, раз мы встретились, — рассудил Чубарь. — Это до сих пор я мог раздумывать, а теперь…

— Надо тебя к командиру. Кажется, он уже вернулся.

— Откуда?

— Об этом не всякому знать.

— А-а-а, — протянул Чубарь.

Шпакевич почувствовал, как тот при этом опешил, и уточнил:

— Так у нас принято. Да и вообще… в армии.

— Хорошо, показывай своему командиру. Но сначала вели, чтобы мне отдали мою винтовку.

— Какую винтовку?

— Говорю, мою.

— А она у тебя была? Сдаётся же, тогда, в Пеклине…

— Это я забыл тебе сказать. Мне полковой комиссар винтовку дал. Лейтенант тот, в Пеклине, забрал мою, а полковой комиссар новую дал. Говорит, без винтовки ворочаться домой нельзя. Ну, а ваши вот снова сегодня обезоружили. И обрадовались.