JК
Тайна римского саркофага :: Кузнецов Афанасий Семенович
Страница: 108 из 206Была прочитана проповедь, в которой папа призывал польский народ к отказу от «возмездия и отмщения», к сотрудничеству с гитлеровскими бандитами, которые дотла разрушили Варшаву, варварски уничтожили памятники польской культуры, истребили сотни тысяч поляков в концлагерях Освенцима, Тремблинки и Майданека»…
Език со злостью плюнул:
– Кажется, этот папа позволяет себе больше, чем сам господь бог!
Език задумался о чем-то.
– А хочешь, я покажу тебе одну штучку? – вдруг оживился он и придвинулся к Алексею. – Вот, смотри. – Език расстегнул ворот рубашки, первоначальный цвет которой уже невозможно было определить.
Заметив на груди друга черный шнурок, Алексей ожидал увидеть крест или какой-нибудь медальон с портретом. Каково же было его удивление, когда он увидел на шнурке обыкновенную сплющенную гильзу от револьверного патрона.
Език был страшно доволен произведенным впечатлением, улыбнулся:
– Крестика ждал?
Алексей кивнул.
– Чудак! Это только моя бабка двадцать раз в день поминала «матку боску Ченстоховску».
– Амулет? – попытался догадаться Алексей.
– Ладно уж, слушай. – Език поудобнее уселся на плите саркофага. – Этот патрон дал мне незадолго до смерти отец. Сказал: «Вот что, Език, я не верю ни в бога, ни в черта, но эта медяшка для меня – святыня». Закашлялся отец (его страшно били в тюрьме пилсудчики), а потом снял этот патрон и повесил мне на шею…
И вот что рассказал отец Езика Вагнера:
«Было это еще до Октябрьской революции. Я участвовал в покушении на одного чиновника и был захвачен русскими солдатами с оружием в руках. Русский поручик, которого я ранил в перестрелке, приказал прапорщику и одному солдату тут же расстрелять меня. «Отведите его в лесок, говорит, и кончите там». И вот повели меня прапорщик с солдатом в лес.
Език со злостью плюнул:
– Кажется, этот папа позволяет себе больше, чем сам господь бог!
Език задумался о чем-то.
– А хочешь, я покажу тебе одну штучку? – вдруг оживился он и придвинулся к Алексею. – Вот, смотри. – Език расстегнул ворот рубашки, первоначальный цвет которой уже невозможно было определить.
Заметив на груди друга черный шнурок, Алексей ожидал увидеть крест или какой-нибудь медальон с портретом. Каково же было его удивление, когда он увидел на шнурке обыкновенную сплющенную гильзу от револьверного патрона.
Език был страшно доволен произведенным впечатлением, улыбнулся:
– Крестика ждал?
Алексей кивнул.
– Чудак! Это только моя бабка двадцать раз в день поминала «матку боску Ченстоховску».
– Амулет? – попытался догадаться Алексей.
– Ладно уж, слушай. – Език поудобнее уселся на плите саркофага. – Этот патрон дал мне незадолго до смерти отец. Сказал: «Вот что, Език, я не верю ни в бога, ни в черта, но эта медяшка для меня – святыня». Закашлялся отец (его страшно били в тюрьме пилсудчики), а потом снял этот патрон и повесил мне на шею…
И вот что рассказал отец Езика Вагнера:
«Было это еще до Октябрьской революции. Я участвовал в покушении на одного чиновника и был захвачен русскими солдатами с оружием в руках. Русский поручик, которого я ранил в перестрелке, приказал прапорщику и одному солдату тут же расстрелять меня. «Отведите его в лесок, говорит, и кончите там». И вот повели меня прапорщик с солдатом в лес.